сытым,  когда  вокруг
столько голодных. Я не мог быть счастливым среди несчастных...  Я  хочу,
чтобы все были сыты и все были счастливы... Понимаешь? Все! Я  хочу  по-
мочь... нет, не Владимиру Зеноновичу, хотя он, вероятно, и неплохой  че-
ловек!.. - растолковывал он Юре свою правду. Правде  дети  больше  всего
верят, потому что для них правда - это жизнь.
   - Он очень хороший! - восторженно произнес Юра.
   - Мне он тоже нравится. И я вовсе не против него. Но я  против  того,
что он хочет сделать! - старался быть понятным Юре Кольцов.
   - А что он хочет сделать? - встрепенулся Юра, испытывая  непередавае-
мую благодарность к Кольцову за то, что тот ведет с ним прямой,  мужской
разговор.
   - Он хочет, чтоб все осталось так, как было тысячи и тысячи лет. Чтоб
одни трудились, обреченные на убогое существование,  а  другие  пожинали
плоды чужого труда... Вот я и хочу помочь не Владимиру Зеноновичу  и  не
Николаю Григорьевичу, а, скажем, тому садовнику, который  выращивал  ваш
сад...
   - Да-да! Вы ему помогите! Этот садовник вместе с  другими  такими  же
спалил наш дом. Помогите, помогите ему! - взорвался Юра, несколько уязв-
ленный последней фразой.
   - Ты должен его простить, - негромко сказал Кольцов, внимательно пог-
лядев на Юру.
   - Простить?
   - Да, простить. Они это сделали от гнева. Но поверь, они  не  злобные
люди.
   - Мы им никогда ничего плохого не сделали.
   - А хорошего?
   Юра промолчал.
   - Вот видишь, тоже ничего. Зато они - вам только хорошее делали.  Вот
дом построили. Хороший, должно быть, дом. А сами  жили  ты  знаешь  где.
Хлеб вам растили. А сами голодали. И так из года  в  год...  из  века  в
век... Несправедливо? Несправедливо. Вот они и озлобились. На папу твое-
го. На Владимира Зеноновича...
   - И вы хотите...
   - Хочу... как бы тебе объяснить... чтоб кто-то строил дом...
   - Для кого?
   - Для тебя, для меня, для всех. А кто-то ухаживал бы за садом...
   - За чьим садом? - переспросил, внезапно успокаиваясь, Юра.
   - Ну... сад тоже будет принадлежать всем, - популярно объяснял  Павел
Андреевич - он был доволен, что Юра задает вопросы.
   - А если я захочу иметь свой сад?
   - Но он ведь и будет твой. И сад, и дом, и земля...
   - Так не бывает.
   - Да, так не было... И тогда, понимаешь, никто не будет  ни  на  кого
злобу копить. Не из-за чего будет. То есть будут, конечно, люди друг  на
друга обижаться... и обижать друг друга будут... - Здесь голос  Кольцова
приобрел истинную силу - ведь он рассказывал о самом заветном. - Но при-
чины будут другие... мелкие... Ты вот полежи и подумай немного... может,
и поймешь того садовника, который спалил ваш дом. Поймешь и простишь.
   Юра молчал. Даже при лунном свете была видна  тоненькая,  не  детская
морщинка, появившаяся у него на лбу.
   - И быть может, тогда поймешь и меня... Мне очень важно, чтобы ты ме-
ня понял... Я дорожу нашей дружбой.
   - Я подумаю, Павел Андреевич, - задумчиво сказал Юра. - Я... постара-
юсь...
   Он еще долго лежал с открытыми глазами.  Ему  предстояло  решить  тот
главный вопрос, - с кем быть? - который разрешала вся Россия, и  он  ду-
мал: "И Фролов хочет этого, и Семен Алексеевич. И сражаются они на  сто-
роне красных, на стороне тех, кого я считал врагами... Если я останусь с
деникинцами, значит, буду против Павла Андреевича, против Фролова и  Се-
мена Алексеевича. Но зато буду на стороне Ковалевского и Щукина..."
   Юра склонил голову к Кольцову и тихо и сбивчиво заговорил:
   - Я не все понимаю, Павел Андреевич!.. Но я не хочу быть со Щукиным и
с тем бандитом Мироном, из-за которого умерла моя мама... А он служит  у
них. Я видел его в Киеве. А на днях видел здесь... со  Щукиным...  -  Он
помолчал и добавил: - Я не хочу с ними... Я хочу с вами... Вы мне  самый
близкий после папы... - и умолк, по-мальчишески сердито устыдившись сво-
его признания.
   Кольцов прижал к себе Юрину голову.
   - Мы - взрослые люди, Юра! И давно дружим! Я хочу  получить  от  тебя
ответ на крайне важный вопрос не только для меня, -  серьезно  продолжал
Кольцов. - Я могу рассчитывать на твое молчание?.. Могу ничего  не  опа-
саться?..
   - Да, - твердо сказал Юра. - Я обещаю!..
   И они еще долго сидели рядом, молча, на Юриной  кровати  -  взрослый,
живущий все время, как сжатая пружина, и мальчик, который  хотел  и  мог
верить только сильному и правому. Кольцов первым прервал молчание,  нег-
ромко попросил:
   - Расскажи мне об этом человеке... о Мироне... подробно...
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
 
   Кассу вокзал