ой Армии. Миллер,  нап-
ример...
   - Василий Александрович? Когда-то я его знал, - сказал Ковалевский.
   - Миллер был начальником окружных курсов артиллерии  и  читал  лекции
кремлевским курсантам. Последнее время числился военным референтом Троц-
кого.
   - Это, однако, не помешает чекистам расстрелять его, -  саркастически
усмехнулся Ковалевский. Он озабоченно барабанил по столу пальцами,  нап-
ряженно о чем-то думая. Щукин Затаенно ждал. - Скажите,  а  не  может  в
один далеко не прекрасный день такая же участь постигнуть и Николая  Ни-
колаевича?
   - Чека - серьезный противник, - вместо ответа сказал Щукин. - Но  Ни-
колай Николаевич осторожен и хорошо законспирирован.
   - Таких людей надо ценить! - вздохнул командующий. - Уже за одно  то,
что он для нас сделал, ему нужно отлить при жизни памятник. Ибо нет  та-
ких наград, которыми бы можно было по достоинству оценить  его  вклад...
Кстати, вы можете срочно с ним связаться?
   - Могу, ваше превосходительство.
   Ковалевский снова склонился над картой.
   - Смотрите сюда! - пригласил он Щукина. И опять лупа медленно  закру-
жилась над темными и четкими линиями железных дорог, над голубыми  изги-
бами рек. - Корпус генерал-лейтенанта Мамонтова  громит  сейчас  больше-
вистские тылы вот здесь, северо-восточное Воронежа,  -  продолжал  Кова-
левский. - Но его берут в кольцо, теснят. Над корпусом  нависла  угроза.
Мамонтову самое время прорываться обратно. Но кто, кроме Николая Никола-
евича, может указать участок фронта, наиболее удобный для прорыва? - Ко-
валевский сделал выжидательную паузу и, глядя на начальника контрразвед-
ки, сказал: - Кстати, штаб двенадцатой армии красных недавно переместил-
ся вот сюда, в Новозыбков.
   Карандаш командующего лег почти плашмя на карту. Острие его упиралось
в мало кому известное и странно звучащее название: "Новозыбков".
   - Я об этом уже осведомлен, - ваше  превосходительство,  -  отозвался
Щукин и четко добавил: - Планирую днями отправить туда связного.
   Таня с особым нетерпением ждала новой встречи с Кольцовым. Но шли дни
- однообразные, скучные, дни-близнецы,  и  от  того  давнего,  чудесного
настроения ничего не осталось. Печаль питается печалью, надежда - ожида-
нием, но ожидание не может длиться бесконечно, ему  нужен  выход,  нужна
какая-то определенность... А теперь еще разговор с отцом - резкий, почти
до разрыва...
   Конечно, ей нужно с Павлом Андреевичем объясниться. Он должен ее  по-
нять, он такой внимательный и сильный, не похожий ни на кого  из  офице-
ров. Ей только необходимо найти для этого нужные слова.
   Лихорадочным движением, вся во  власти  немедленного  действия,  Таня
вырвала листок из блокнотика и, не отрываясь и  почти  не  вдумываясь  в
смысл как бы со стороны приходящих  слов,  стала  быстро  писать.  Слова
обидные, смешные, невнятные безрадостно, даже как-то обречено,  ложились
на бумагу... Затем она недовольно перечитала письмо и отбросила листок к
краю стола.
   Нужные слова упорно не шли. Получалось то слишком резко, то прорывал-
ся какой-то омертвело-чванливый, совершенно ей не свойственный  тон,  то
начинали звучать сентиментально-истерические нотки.
   Она подошла к окну и растворила его - в комнату хлынула прохлада. Бы-
ло еще рано-рано, только что отбелило небо, в глубине улицы зябли сады и
поднималось голубоватое облачко - последние остатки предрассветного  ту-
мана.
   Улица все больше оживала, в соседних домах стали  раскрываться  окна,
появились и офицеры, совсем не щегольского вида-верха  фуражек  мятые  и
шаги у них семенящие, мелкие,  поспешные...  Все  куда-то  спешат,  всем
что-то надо. А вот она одна, никому не нужна. Ну что  убавится  в  мире,
если она умрет?.. Мир не заметит этой убыли...
   Как ни странно, она почти совсем не думала или боялась думать  о  той
женщине, из-за которой Кольцов ввязался в драку, хотя сообщение отца  об
этом огорчило ее.
   Нет, ложь и двоедушие чужды Павлу. Она была уверена в этом...  Просто
он не мог допустить, чтобы в его присутствии унизили или оскорбили  жен-
щину, и этот поступок говорит в его пользу, а не наоборот...
   И сейчас, утром, еще раз перебирая свои ночные мысли, Таня  отчетливо
поняла, что ей нужно обязательно  увидеться  с  Кольцовым.  Именно  уви-
деться, а не объясняться с ним в письмах.
   Какое-то внутреннее, чрезвычайно обострившееся чутье подсказывало ей,
что это единственно правильное решение...
   Присев к столу, она быстро набросала записку, всего несколько  строк,
и, перечитав, запечатала листок в конверт, наспех причесалась возле зер-
кала и стремительно вышла из дому.
   Юра сидел на своем обычном месте, на скамейке возле штаба. Ему сегод-
ня не читалось. Он рассеянно посматривал на посетителей, снующих взад  и
вперед. Приходили и уходили важные  господа  во  фраках  и  в  котелках,
подъезжали на автомашинах внушительные офицеры, приезжали на конях запы-
ленные и усталые, в смятых фуражках и погонах торчком, нижние  чины,  на
лестнице на ходу выдергивали из планшеток пакеты, сдавали их в  штабе  и
тут же торопливо уезжали. Ритм жизни штаба измен