этой возни  с  аресто-
ванными, от их ненависти, от их тяжелых, полных презрения взглядов...
   Подумать только, его, боевого офицера не без заслуг, засунули  дьявол
знает куда и держат здесь! Два его рапорта с просьбой о  переводе  оста-
лись без ответа. Ну, он им подстроит, он всем им покажет! Кому и  что  -
Дудицкий не ведал, но с пьяной отупелой настойчивостью продолжал кому-то
мысленно грозить.
   Потянулся к бутылке, хотел налить рюмку. Все, кончилась божья  влага.
Повертев перед глазами пустую посудину, Дудицкий запел:
   - Пупсик, мой милый пупсик!..
   Дверь распахнулась, и на пороге вырос фельдфебель. Он испуганно доло-
жил, подрагивая подбородком:
   - Ваше благородие, господин градоначальник прибыли!
   Во дворе, недалеко от ворот, стоял экипаж градоначальника.  Сам  пол-
ковник Щетинин, разминаясь, прохаживался на коротких ножках по булыжному
двору, нетерпеливо ожидая начальника тюрьмы.
   Подошел Дудицкий и попытался встать "смирно" для доклада. Но  Щетинин
отмахнулся и скомандовал:
   - А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!
   Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.
   - Здесь кто? - грозно посмотрел на фельдфебеля Щетинин.
   Фельдфебель торопливо пролистал книгу.
   - За политику которые, ваше высокоблагородие.
   Градоначальник пошел к следующей двери.
   - А тут?
   - Всякие. А больше жулье.
   - Открывай!
   Завизжала обитая железом дверь. Градоначальник вошел в  сарай,  огля-
делся...
   - Встать! - закричал фельдфебель.
   С нар и с пола нехотя поднялись арестованные, выстроились полукругом.
Градоначальник потянул носом, брезгливо поморщился:
   - Ну и вонища у вас тут... хлев...
   - Хуже не бывает, - обронил один из арестованных.
   Градоначальник спросил у него:
   - Фамилия? За что сидишь?
   - Коломийцев моя фамилия.
   - За фармазон арестован, ваше высокоблагородие,  -  доложил  фельдфе-
бель.
   - Это что такое?
   - Медное кольцо за золотое продал.
   - Ишь ты! Шустрый какой! Ну, посиди, посиди, голубчик!.. Ты за что? -
ткнул градоначальник пальцем косоглазого парня.
   Тот шмыгнул носом, доложил обходительно:
   - У фраера бочата из скулы принял.
   - Ты что, не русский?
   - Это карманщик, ваше высокоблагородие. Говорит, что часы из  кармана
у какого-то господина вытащил.
   - Все здесь такие?
   - Так точно.
   Процессия направилась в другой сарай. Здесь среди арестованных  нахо-
дился Кособродов, его помощник Николай, а в стоне стоял  Семен  Алексее-
вич.
   - За что посадили? - снова будто завел пластинку градоначальник.
   - Сами не знаем, - ответил пожилой рабочий. -  Деповцы  мы,  рабочие,
значит, из паровозного депо. Кто-то нам листовки какие-то подбросил, шут
его знает. У кого при обыске нашли, тех забрали.
   - Сукины сыны! - неизвестно в  чей  адрес  выругался  градоначальник.
Ткнул пальцем в Николая: - А ты кто?
   - Паровозный кочегар, ваше сиятельство.
   - За что? - возмущенно воззрился на него  градоначальник  и  повторил
еще грознее: - Так за что?..
   - На паровозе пассажира провезли... - недоумевая, ответил тот.
   - Нет, что только делается! - взорвался градоначальник. -
   Паровозы не ремонтированы. Ездить на них некому. А  эти  здесь  Даром
казенный хлеб жрут, бока отлеживают! Это же саботаж!
   Выгнать! Немедля выгнать всех железнодорожников.  Пусть  работают.  А
кто не захочет работать добровольно, погоним силой.
   Фельдфебель торопливо делал пометки в книге и  вопросительно  смотрел
на Дудицкого. Но тот был чем-то загипнотизирован. Глядя на нары, он  по-
дошел к ним ближе. Там валялась самодельная колода карт.
   - Ваше благородие... - напомнил фельдфебель.
   - Пупсик, гони их всех к чертовой матери! - с трудом улавливая, что к
чему, приказал по-щетинински Дудицкий. Он сунул в карман колоду  карт  и
пошел вслед за градоначальником.
   В прежние времена средоточием жизни городов были базары.  В  Харькове
базар находился неподалеку от большой церкви Святого Благовещения.  Вок-
руг церковной ограды, как и у Китайгородской стены в  Москве,  букинисты
торговали книгами.
   К одному из таких книжных развалов пришел Юра. Он  выбрал  себе  нес-
колько книг, и пожилой букинист в пенсне, с седо