не  погибло (его  поглотило  море
позднее, в одну из самых  мрачных ночей, какие я могу припомнить),  да и, по
правде  сказать, опасность  вряд ли  была так велика.  Ночь  была,  конечно,
шумная и в  высшей степени беспокойная, а между  тем, вспоминая  ее, я думаю
только о глубоком молчании, которое вечно.


     XXIV


     Ибо  у  штормового ветра голос мощный,-- но, в сущности,  он  ничего не
говорит.  И  только  человек  иногда случайной меткой фразой  охарактеризует
стихийные страсти своего врага, как бы говоря за него.  Мне вспоминается еще
один  шторм на море: неутихающий, глухой  рев ветра, лунный  свет...  и одна
произнесенная вслух фраза.
     Было  это за тем мысом,  который в обычном разговоре лишают его титула,
так же как мыс Доброй Надежды лишают его названия: за мысом Горн. Я не  знаю
более страшной картины необузданности  и безумия, чем шторм в светлую лунную
ночь в удаленных от экватора широтах.
     Судно  наше  остановилось и  беспрерывно кланялось громадным сверкающим
волнам.  Все оно -- от палубы до клотиков -- блестело от воды.  Единственный
поставленный парус угольно-черным пятном выделялся в мрачной синеве воздуха.
Я  был  тогда еше юношей и страдал от утомительной работы,  холода и плохого
качества  своего клеенчатого костюма, во все швы которого  проникала вода. Я
жаждал общества людей и, уйдя с юта,  стал рядом  с боцманом  (которого я не
любил) на сравнительно сухом месте, где вода доходила нам в худшем случае до
колен. Над головой непрерывно, с шумом, похожим на взрывы, проносился ветер,
оправдывая матросское выражение о нем:  "ревет, как пушка".  Из одной только
потребности общения с другим человеком я, стоя так близко от боцмана, сказал
(вернее прокричал) ему:
     -- А ветер здоровый, боцман!
     -- Да.  Если он  еще хоть  капельку  усилится, все у нас начнет летать!
Пока все на  местах, беспокоиться нечего,  а  как  полетит,-- ну, тогда дело
дрянь!
     Нотка страха  в его голосе и правильность этого замечания,  услышанного
столько лет  назад от человека, мне  антипатичного, наложили какой-то особый
отпечаток  на  воспоминание  об  этом  шторме.   Выражение  глаз  товарищей,
перешептывания  в  наиболее защищенном  от  ветра уголке, где тесной  кучкой
жмутся  вахтенные,  их выразительные  вздохи  при  взгляде  на  небо,  стоны
усталости,  жесты раздражения  при каждом сильном порыве  ветра  --  все это
неотъемлемые детали в общей картине шторма.
     В оливковом оттенке  туч, несущих ураган, есть  что-то особенно жуткое.
Растрепанные водоросли чернильного  цвета,  гонимые норд-вестом,  несутся  с
головокружительной  быстротой,   которая   дает  представление  о   движении
невидимого  воздуха. Когда поднимается резкий юго-западный ветер, нас пугает
тесно сомкнутый вокруг горизонт, низко  нависшее  серое  небо -- мир кажется
темницей, где нет покоя ни  телу, ни душе. А есть  еще  черные штормы, белые
штормы, грозовые штормы, неожиданные порывы ветра без единого предвестника в
небе. И ни один шторм не похож на другой.
     Бури на море бесконечно разнообразны, но если не считать тот особенный,
страшный и таинственный  стон, который слышится нам  иногда  в реве урагана,
тот  незабываемый  звук,  словно  заунывная   жалоба,  исторгнутая  из  души
вселенной, то  в сущности только  голос человека  придает нечто одушевленное
шторму.


     ПОВЕЛИТЕЛИ ВОСТОКА И ЗАПАДА


     XXV

     Во всем  мире побережий, материков,  океанов, морей, проливов,  мысов и
островов нет такого угла, который  не был бы подвластен  господствующему там
ветру, повелителю погоды. От ветра  зависит состояние моря и вид неба. Но ни
один ветер не царит спокойно и полновластно в своей  области на суше и воде.
Как и  в царствах земных, здесь  есть области  мирные и  мятежные. В среднем
поясе земного  шара  пассатные  ветры  царствуют спокойно, самодержавно, как
монархи   в  старых,   давно   "устоявшихся"  государствах,  где  освященная
традициями власть пресекает все  мятежные  стремления и держится  не столько
личной  энергией монарха,  сколько  действием давно  установленной  системы.
Межтропическая  область  пассатов  -- место,  благоприятное  для  нормальных
рейсов торговых  судов.  Здесь редко на крыльях ветра доносится трубный глас
войны   до   чутких   ушей   моряков   на   палубах   кораблей.  В   царстве
северо-восточного и юго-восточного пассатов  безмятежная тишина. Когда суда,
идущие  на юг  в дальнее плавание,  проходят  через  область этих  пассатов,
моряки отдыхают от постоянной напряженной бдительности.  Эти граждане океана
чувствуют  себя  в  безопасности  под  эгидой  нерушимого  закона,  исконной
династии.  Если  есть  где-либо  на  земном  шаре  такое  место,  где  можно
положиться на погоду, так это именно здесь.
     Впрочем, слепо и безгранично верить  ей и здесь тоже не следует. Даже в
конституционной  монархии пассатов  к северу  и  к  югу  от  экватора  судам
случается  переносить  всякие  невзгоды и терпеть аварию,  но, как  правило,
восточные ветры во всем мире отличаются удивительным постоянством.
     Восточный Ветер  в тех  местах,  где он  господствует,  славится  своей
устойчивостью.  Когда  он вторгается под большие широты  во  владения своего
неукротимого брата,  великого Западного Ветра, его чрезвычайно трудно оттуда
выжить из-за его хладнокровной хитрости и величайшего коварства.
     Узкие   моря1   (  1  Ла-Манш   и   Ирландское   море.)
вокруг  наших  острово