родились и выросли на воде и были  лучшими  среди  индейцев  гребцами.  Не
вызывало никаких сомнений, что они легко догонят испанцев.
     Тем временем великое переселение в залив  Потаро  началось.  С  нашим
родом  двинулось  почти  пятьсот  араваков  -  мужчин,   женщин,    детей.
Большинство из них шли пешком по тропинке вдоль берега реки, другие  плыли
на шхуне, третьи - на полутора десятках итауб и на множестве челнов.  Люди
бежали не только от коварных и злых вождей  и  от  страшного  мора  -  они
стремились к новой жизни. Сердца их согревали надежда и радость.
     Залив  Потаро  представлял  собой,  по  существу,   длинное    озеро,
тянувшееся параллельно основному руслу Итамаки и отделенное от  нее  узкой
песчаной косой, в некоторых местах не более ста метров в  ширину,  зато  в
длину вытянувшейся на целую милю. Эту песчаную отмель, покрытую, как и вся
суша вдоль реки, буйной растительностью, мы и  выбрали  себе  под  лагерь.
Хижины и шалаши поставили со стороны озера, расчистив ближайшие заросли от
кустов и травы. Это было место, очень удобное для обороны, скрытое от глаз
непрошеных гостей, а когда мы  выставили  еще  дозоры  по  обеим  сторонам
полуострова, то вообще никто не мог бы проникнуть с берега в  поселок  без
нашего ведома. Поскольку индейцы весьма любили всему давать названия, то и
наше новое поселение тотчас же назвали Кумака, что на  их  языке  означало
полуостров.  Чтобы добраться до большого леса, нужно было переплыть  через
озеро, составлявшее здесь в ширину примерно полмили;  чуть  дальше  лодкой
было до Итамаки: приходилось плыть вдоль полуострова,  а  потом  уж  через
узкое устье озера выходить на открытую воду.
     Окрестности озера - ибо вернее называть его озером, а  не  заливом  -
изобиловали великолепными пейзажами, радовавшими глаз.  Правда,  и  здесь,
как повсюду, страшная непроходимая чаща  скрывала  берега,  глухой  стеной
нависая над поверхностью воды далеко от суши и сжимая ее хищным сплетением
зелени, но не везде. В этой сплошной стене были кое-где обширные просветы,
а порой даже песчаные берега, золотыми косами сбегавшие к воде,  и  здесь,
на манящем фоне песка, возносились стройные пальмы, и среди  них  сказочно
прекрасные асаи и даже кокосовые; вот куда, на сто миль от моря, забрались
эти роскошные дочери соленой воды и морского песка.  Можно бы думать,  что
ты оказался в самом раю, если бы не жуткое засилье комаров.
     Вновь возникавшее  селение  сохраняло  родовую  структуру,  как  и  в
Сериме, - каждый род ставил свои хижины обособленно, образуя как бы разные
кварталы поселка.  Был род Черепахи  и  род  Грифа,  род  Араканги  и  род
Каймана.  Поскольку их прежние вожди остались в Сериме с  Конесо,  вечером
того же дня жители всей Кумаки собрались вблизи моей хижины на совет.  При
свете двух десятков костров меж стволами лесных великанов, вершины которых
сплетались над нашими головами в сплошной шатер, каждый  род  выбрал  себе
нового  вождя.  После  этой  торжественной  церемонии  наступила   очередь
выбирать верховного вождя, и тут при всеобщем одобрении и воодушевлении со
всех сторон  зазвучало  имя  Белого  Ягуара.  Я  весьма  решительно  этому
воспротивился.
     - Никто лучше не подходит для роли  вашего  главы,  чем  ваш  собрат,
испытанный вождь Манаури! - воскликнул я.
     Своим отказом я крайне озадачил большинство присутствующих  араваков,
по-разному оценивших мою позицию, а старейшина рода Кайманов выкрикнул:
     - Значит, в эту трудную минуту ты хочешь нас покинуть?
     - Ничуть.  Я буду рядом с Манаури и стану во всем помогать ему и вам,
каждому из вас.
     - Как и до сих пор?
     - Да, как и до сих пор.
     Все успокоились и единодушно выбрали Манаури.  Глаза вождя  вспыхнули
от радости и счастья, безграничное удовлетворение отразилось на его  лице:
осуществлялись самые смелые его надежды, о которых год назад  невольник  с
острова Маргарита не смел мечтать даже во  сне.  Манаури  бросил  на  меня
взгляд, полный благодарности и преданности.
     В этот вечер все пребывали в радостном возбуждении, а последующие дни
показали, что это была не просто вспышка  подъема.  Три  серьезные  задачи
вставали перед обитателями Кумаки: защититься от  красного  мора,  сделать
достаточные запасы продовольствия и обучиться ведению боевых  действий.  И
за осуществление этих задач все принялись с огромным энтузиазмом.
     Как я  уже  упоминал,  это  племя  индейцев,  хотя  и  жило  в  лесу,
отличалось исключительной понятливостью  и  трудолюбием;  достаточно  было
подать  идею  и  указать  ясную  цель,  как  в  людях  сразу  пробуждалась
неожиданная энергия и усердие.  Так случилось и теперь. В отношении Серимы
все соблюдали такую осторожность, что даже отказались от возделанных полей
поблизости от прежнего  поселения,  лишь  бы  совсем  не  общаться  с  его
жителями, и тем усерднее всяк, кто мог, занялся своим делом: кто охотой  в
лесу, кто рыбной ловлей в реке, внося свою лепту в общее  дело.  А  запасы
нам нужны были немалые.  В предвидении военных действий  Кумака  поставила
перед собой такую цель: как можно быстрее запасти столько  сушеного  мяса,
рыбы и хорошо хранимых  лесных  плодов,  чтобы  прокормить  сто  пятьдесят
воинов в течение полугода.
     И вот изо дня в день отряды охотников отправлялись в лес и на реку, а
по возвращении добыча их переходила  в  руки  к  женщинам  для  дальнейшей
обработки, сами же охотники шли обучаться военному делу. Араваки, недурные
земледельцы, по натуре не отличались  воинственностью,  и  приходилось  их
подтягивать.  То, чего им не хватало,  они  восполняли  за  счет  усердия.