.

Ранним утром во владения Джавахишвили, Липарита, Цицишвили, Квели Церетели, 
Амилахвари, Эмиреджиби и Магаладзе понеслись гонцы. Под чепраками спрятаны 
послания с настойчивым предложением немедленно посетить Марабду, где князь 
Шадиман ждет от шаха Аббасе ответ на полное описание дел Картли. Разобщение 
долее преступно, честь княжеств требует немедленных действий, надо договориться.
 Марабда – ворота, через которые вернется могущество владетелей.

Особое внимание уделил Шадиман князю Андукапару, в любезном послании прося 
забыть вражду и ради спасения княжеского сословия выступить, кольчуга к 
кольчуге, меч к мечу, на жестокий бой с 
Саакадзе…
С крайней осторожностью пробирался Махара, переодетый странствующим монахом, в 
замок Арша. В этом подзвездном гнезде, не менее чем Шадиман в Марабде, 
готовился Андукапар выдержать любую осаду.

Он знал, что где-то в тайниках теснин Гудамакарских Саакадзе притаил стражу, 
подстерегающую каждый его, князя Андукапара, шаг. Вот еще на той неделе, в 
одной агаджа от Арагви, схватили очередного гонца, направленного им в Тбилиси, 
но, выведав, что гонец держит путь к князю Амилахвари, тут же отпустили. Лишь 
миновав Мцхета, очухался посланный. А пользы? Меньше, чем из камня меду! 
Кровный брат так перепугался, что выгнал аршинца и приказал впредь на глаза не 
показываться. Но князь Андукапар не сомневался, что именно ему предстоит 
возглавить княжеское возмущение и смести с истинного пути нечисть, ибо Шадиман, 
запертый в крепости, сам жаждет освобождения. И он продолжал гнать гонцов и в 
Тбилиси и в Имерети. Иные из них попадались, но и те, которые проскальзывали, 
приносили вести, способные вызвать только отвращение: в Картли, поддерживаемый 
церковью, безраздельно господствовал ностевец; в Имерети, куда рвалась 
скучающая Гульшари, князь Леван Абашидзе без прикрас объявил гонцу, что против 
Моурави не пойдет ни царский двор, ни католикос Малахия.

Гульшари не преминула выдрать букли у старой приживалки, вышвырнуть за окно 
венецианский сосуд и расцарапать щеки двум прислужницам. Ее гневные выкрики 
слышались даже в оружейном зале, куда укрылся Андукапар: «Как, мне, дочери царя 
Баграта, отказывают в гостеприимстве?! Советуют пасть к ногам ностевского 
плебея? О бедная царица Мариам! Сколько должна была выстрадать она от 
жестокосердных имеретин, если сбежала под хвост «барса»!».

Гульшари приказала разыскать князя, и когда Андукапар, вытирая шелковым платком 
вспотевший лоб, ступил на белый ковер в покоях княгини, она заявила ему, что не 
в силах дольше томиться в проклятом Арша, где, кроме снега и надоедливых звезд, 
можно наслаждаться лишь тупостью князя Андукапара. Она сама напишет Левану 
Дадиани, и не одному Левану, – Мамия Гуриели дружил с ее отцом… Наконец неплохо 
пробраться в Абхазети, из этого медвежьего логова легче всего ускользнуть, хотя 
бы в Турцию, а оттуда – в Исфахан.

Уныло слушал Андукапар свою гневную супругу. Если не пожелал принять их царь 
Имерети, нечего рассчитывать на остальных владетелей. Видно, боятся Саакадзе, и 
никому нет выгоды ссориться из-за непомерно прекрасной Гульшари с непомерно 
страшным «барсом». Андукапар угадал, посланный гонец вернулся с вежливым 
советом Мамия Гуриели – подождать лучшей погоды для рискованного путешествия. 
Но что хуже всего – заарканенному гонцу саакадзевцы дали пинка в зад и 
отпустили его, даже не обыскав. Саакадзе не боится его, князя Андукапара.

Ответ светлейшего Мамия несколько охладил Гульшари, гордо заявившую, что она не 
удостоит отныне ни одного владетеля просьбой о помощи и сама изыщет способ 
пробраться в Исфахан.

Можно себе представить изумление и радость князя, когда перед ним возник Махара.
 Прикинувшись равнодушным, Андукапар поспешил запереться с Гульшари и с 
жадностью несколько раз прочел приглашение князя Шадимана пожаловать в Марабду 
на совет князей.

Но буря восторга скоро сменилась тревогой: легко сказать – в Марабду! Если 
гонцов отпускают – значит, выслеживают более знатного зверя, а может, нарочно 
поощряют – пусть, мол, князь без опаски покинет Арша. Но стоит ему перешагнуть 
последнее укрепление у крутого спуска, как саакадзевские черти выскочат из 
расселин и пленят его, гордого носителя фамильного знамени.

Отказаться? Но не вызовет ли это насмешку Шадимана и собравшихся в Марабде 
князей? И потом, если сейчас не впрячься в общую колесницу мести, придется 
навек остаться в Арша, ибо, победив Саакадзе, князья начнут расправляться с 
отступниками. Нет, пора присоединиться к знамени Сабаратиано ради уничтожения 
плебея и снова водвориться в Метехи… Под власть Симона? А может быть, шах 
крепок памятью и глупого заменит 
умным?
Два дня ждал Махара решения князя. Он успел осмотреть укрепления замка Арша. 
Пять горных вершин соединились, чтобы сжать в своих могучих объятиях замок. 
Плоские скалы без выступов с четырех сторон обрывались в пропасть. Одна лишь 
узкая тропа с едва заметными насечками для пешеходов продолблена в южной скале