.

— Пока не могу жаловаться, мой Даутбек: не только Кайхосро, но и старик 
Мухран-батони во всем послушен мне. Немножко тревожат князья, только для виду 
примирились они с Кайхосро. А сейчас важно все силы спаять и так повернуть, 
чтобы владетели сами под знамена постоянного войска поставили своих дружинников,
 хотя бы из месепе и глехи… Думаю, умный Шадиман такое же им посоветует. Для 
князей выгодно предоставить Саакадзе обучать их воинов высшей науке боя. А если 
Шадиман думает, что в удобную минуту князья потребуют от царя вернуть им их 
дружины и угостят меня раскаленным ядром, то он ошибается: от Георгия Саакадзе 
войско не уходит.

— Ты так говоришь о «змеином» князе, точно он против тебя уже плетет паутину в 
Метехи.

— В Метехи нет, а в Марабде 
наверно…
— В Марабде? А кто его туда 
впустил?
— Я.

Дато и Даутбек вскочили, готовые закричать, но они на миг потеряли дар речи и 
лишь тяжело дышали.

— Понимаю вас, мои воины… очень понимаю, но без содействия Шадимана мне не 
удастся убедить князей. А без княжеских дружин – будем говорить прямо, 
заблуждаться опасно, – слишком мы сейчас малочисленны. Шах Аббас может 
пожаловать в любой день. И не только 
это…
Вытерев пот со лба, Даутбек большими глотками опорожнил глиняный кувшин.

— Теперь я разгадал, почему ты выпроводил «барсов» из 
Тбилиси!
— Да, я решил один ответить за этот рискованный шаг. Пусть Шадиман раскинет 
свои ветви, дабы муравьи могли узреть расцвет ядовитых цветов.




ГЛАВА 
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

По старогорийской дороге и по горным тропам съезжались к Носте азнауры. Царские 
азнауры прибыли одетые в цвета правителя Кайхосро из рода Мухран-батони. 
Церковные азнауры щеголяли куладжами и чепраками любимых цветов католикоса. 
Были здесь и княжеские азнауры, и не только принадлежащие дружественным 
фамилиям – Зураба Эристави, Мухран-батони, Ксанских Эристави, но даже зависимые 
от Цицишвили, Амилахвари, Джавахишвили, Липарита. Времена переменились, 
возросла сила Георгия Саакадзе. Многие из них уже не скрывали желания 
избавиться от своих владетелей и стать вольными азнаурами царства. Они 
нарядились в цвета знамени Великого Моурави. Лишь Гуния и Асламаз продолжали 
носить одежду изысканных цветов Луарсаба Второго.

Сторожевые дружинники заметили, что за каждым азнауром следовало не менее трех 
слуг, вооруженных копьями и самострелами. Всадники сразу заполнили большой двор 
замка, но едва успели разместить в конюшнях азнаурских коней, как тут же были 
расхватаны ностевцами и, как почетные гости, отведены в назначенные им для 
постоя дома.

Старый Квливидзе, слегка раздавшийся в плечах, и возмужалый Нодар, удивительно 
похожий на своего отца, пожаловали на следующий день. Эта кичливость вызвала у 
«барсов» ироническую усмешку. Но Саакадзе прощал все слабости тщеславному 
азнауру из-за его заслуг.

Наконец дозорные на зубчатой стене известили о прибытии кахетинских азнауров: 
прославленного метателя дротиков Гараканидзе и побелевшего в боях малословного 
Нацвлишвили, близких к двору Теймураза – Сулханишвили и Таниашвили, друга 
гомецарских тушин отважного Заала Деканозишвили и советника царского Совета 
прозорливого Лома Шатберашвили.

Этих азнауров, влиятельных и уважаемых в Кахети, Саакадзе особенно ждал. Они 
должны были стать проводниками его, пока тайного, замысла объединения двух 
царств – Картли и Кахети.

Два дня праздновали встречу. Наполовину опустели огромные кувшины в марани, на 
вертелах румянились целиком зажаренные телята, вместе с дымом костров 
вздымались боевые песни. Весь третий день захмелевшие гости спали непробудным 
сном. На четвертый, освеженные водой Ностури, с важным видом государственных 
мужей, расселись на широких тахтах в зале беседы.

Георгий предложил почтить память азнауров, павших на полях битв. Все молч