ханы…"
Циала провела рукой по 
лбу:
— Сефи-мирза протянул мне пояс: «Передай ханум Русудан. Этот пояс был на Паата 
в мечети. Мой верный раб выкупил его у палача…» Сефи-мирза поклонился католику, 
закутался в черный плащ и исчез в нише.

Циала вынула лежащий на ее груди пояс, поцеловала долгим поцелуем, словно 
прощалась, и положила на колени Русудан, продолжавшей неподвижно сидеть на 
ковре.

Опять молчали, боясь вспугнуть священную тишину, которая навсегда смежила 
молодые глаза Паата. Русудан взяла пояс, обвила вокруг шеи и властно 
проговорила:
— Георгий, прекрасная душа Паата отлетела в вечность, тело его должно быть 
перевезено сюда и похоронено в Эртацминдском монастыре, где 
покоится…
— Твое желание будет выполнено, моя Русудан.

Саакадзе велел слугам зажечь боковые светильники и расстелить скатерть на ковре.
 Посередине, на огромном серебряном блюде, стоял жертвенный олень, зажаренный 
на окропленном святой водой вертеле; на развесистых рогах мерцали желтые 
огоньки. И рядом, до краев наполненная красным вином, пенилась чаша Паата.

Тризну устроил Саакадзе по древнегорскому обычаю, как завещала для себя 
когда-то бабо 
Зара…



ГЛАВА 
ВОСЬМАЯ

В книгохранилище Метехского замка по-прежнему бабочки играли на вытканных 
пальмах, а на черном дереве ниш поблескивали перламутровые листья. Виднелись те 
же массивные рукописные книги, гуджари. И лишь в восточной угловой нише 
прибавилось два свитка: жизнеописание царя Георгия Десятого из династии 
Багратидов и жизнеописание царя Луарсаба Второго.

Правитель Кайхосро в царском наряде рассеянно 
повторял:
— Определение о воинской повинности?.. Чеканка новых монет?.. Закон об 
объявлении караванных дорог достоянием царства?.. Указ об ограничении пошлин?.. 
Повеление о снятии рогаток в княжеских владениях?..

— Что удивляет тебя, Кайхосро? Определение о воинах, обязанных перед родиной? А 
разве оно не подготовлено временем? Разве царица Тамар без постоянного войска 
могла бы выиграть Шамхорское сражение и разбить могущество алеппского султана 
Нукреддина? А разве Давид Строитель не счел за благо создать войско в 
шестьдесят тысяч мечей для одержания знаменитых 
побед?
— Но ты, Моурави, без постоянного войска выиграл Сурамскую и Марткобскую битвы.

— Когда отечество в опасности, народ творит чудеса. Но какая разумная власть 
станет рассчитывать лишь на благородный порыв необученных 
дружин?
— Моурави, я с благоговением внимаю тебе, но разве князья согласятся на такой 
закон? Ведь крестьян для войска придется брать из княжеских владений.

— Я радуюсь, мой Кайхосро, твоему пониманию сложности дела. Но интересы царства 
превыше интересов отдельных княжеств. И теперь как раз время заставить князей 
согласиться.

— Но я не разумею, кто будет содержать постоянное войско? Ты сам говоришь – 
царство обеднело, казна пуста.

— Об этом я тоже подумал, мой молодой правитель. Считаю возможным и царских и 
княжеских крестьян освободить от винной и хлебной подати на время их пребывания 
в войске, дабы они являлись со своим запасом. А семьи их, на время отсутствия 
работников, освобождались бы наполовину от подушной подати. Азнауры должны 
нести повинность, начальствуя над сотнями, потомственные азнауры и князья, как 
сардары – над тысячами.

У Кайхосро в глазах запрыгали золотые бабочки книжных ниш, и он робко заметил, 
что такое беспримерное новшество возмутит владетелей, ибо нарушит веками 
освященное право разделения Картли на четыре знамени. И не полагает ли Моурави, 
что князья после утверждения правителем закона о едином войске пустят в ход 
индийский яд или персидские 
ханжалы?
— И об этом размышлял я, мой Кайхосро, и, конечно, не намерен подвергать тво