сдержанны. Дато не шутит, Димитрий не клянется, что будет кого-нибудь полтора 
часа рубить или целовать, а Ростом, всегда стремящийся создать себе известность,
 – будь то в замке или на майдане, – сейчас холодно поздоровался и, раскрыв 
нарды, стал подбрасывать игральные кости.

Но вот показался Эрасти и порывисто объявил: «Моурави скоро пожалует». Сиуш 
удивленно заметил, что на исцарапанной бритвой шее оруженосца висел не крест, а 
серебряный барс с бирюзовыми глазами.

Напряжение росло, угнетала тишина. Старосте купцов, не раз водившему караваны с 
мареной в Эрзурум, чудилось, что мимо него прошла вереница верблюдов с тюками 
благополучия, а он затерялся в раскаленных песках пустыни неудач. От 
мучительного полусна вернул его к действительности властный голос.

Саакадзе выразил надежду, что купцы обдумали все высказанное им за последнюю 
неделю и многое поняли. Нельзя по-прежнему ничего не замечать дальше порога 
своих лавок, нельзя отгородиться от жизни Картли и смотреть безразлично, как 
нищает майдан в Тбилиси.

Мелика поразила перемена. Еще два дня назад Моурави казался простым и 
доверчивым, соглашаясь на сегодняшний тайный разговор с выборными, сейчас же 
сидел в мерцающем перламутром арабском кресле замкнутый и недоступный.

Эрасти пододвинул чубук и высек огонь. Саакадзе с наслаждением затянулся. Это 
было еще не виданное зрелище. Амкары с трудом подавили желание перекреститься. 
Из широко раздутых ноздрей Саакадзе валил серо-синий дым. «Может, дэви? – 
ужаснулся Эдишер. – Иначе почему такую силу имеет?!» И он смущенно подтолкнул 
Сиуша: на цагах Саакадзе горели два изумруда, обладающие даром предвидения.

Староста купцов робко заявил: скоростной гонец, посланный тбилисскими 
караван-сараями, вчера вернулся с печальной вестью. Дорога на Шемаху закрыта. 
Всюду персидская стража. Те смелые караваны, которые ушли из пределов Грузии, 
не достигли чужеземных майданов. Персидский шелк опутал берега Каспийского 
озера. В мечетях муллы проклинают грузинский товар.

Саакадзе оборвал его унылое причитанье: «Если персидские муллы проклинают, то 
турецкие будут благословлять. Если дорога на Шемаху закрыта, то на Эрзурум 
свободна, а кто идет – всегда дойдет. Купцы издревле способствовали обогащению 
царства. Они никогда не устрашались преград: моря переплывали и пустыни 
пересекали, наполняя родную страну изобилием и благосостоянием. Так пристало ли 
теперь, когда миновали испытания и тучи далеко ушли за черту Картли, нарушать 
веками установленный 
обычай?»
Купцы и амкары выжидали. Саакадзе резко отодвинул чубук.

— Почему у людей короткая память? Почему не хотят помнить случившееся? Когда 
сераскер Джгал-оглы воевал с шахом Аббасом (Саакадзе развернул пергаментный 
свиток), вот как запечатлели монахи печальную быль: «Царствовал голод, купцы 
разбежались, и жители Вана съели собак, кошек, ослов, лошадей и кожи. Нищие 
толкли могильные кости, а потом умирали нос к носу. Мать сварила сына, а отец 
продал дочь за два просяных хлеба. Погибли тысячи тысяч и десятки тысяч, а 
уцелевшие бежали в Джезире, Багдад, Арабистан, Тебриз, Казвин, Хорасан и там на 
чужбине умерли, и ни один из тысяч не вернулся. От Салмаста до Стамбула и на 
север до Амида и Алапа жили лишь медведи, кабаны, волки-людоеды и 
гиены…»
Выборные в смятении смотрели на Саакадзе, словно от него зависело нагнать или 
предотвратить этот ужас. Сиуш на миг представил себе, как в Тбилиси живые 
грызут мертвых, и неистово 
вскрикнул:
— Моурави, ты все видишь! В твоей руке судьба Картли! Говори – что нужно? Хоть 
не очень богаты, но сделаем.

— Купцов не остановят моря и 
пустыни!
— Торговать мы 
будем!
Саакадзе поднялся, поднялись и остальные. Он подошел к нише, отдернул занавеску.
 На полке виднелся поднос с золотистым виноградом.

Мелик выразил изумление – как мог в начале лета созреть такой вкусный 
виноград?
— Я хочу еще больше удивить друзей. Это прислал мне с гонцами везир Осман-паша. 
Прошу 
попробовать!
Мелик несмело потянулся за кистью, взял и Эдишер и вдруг нелепо закашлялся. 
Саакадзе 
рассмеялся:
— Вот чем угощает меня султан: виноградины выдуты из легкого золота. Примите на 
память о новом пути. Пошлем в Стамбул караван с лучшими 
изделиям