»
— Я приду к тебе завтра, моя 
Гефезе…
После заключительных слов письма: «Да покажутся тебе дни ожидания одним часом», 
– Тинатин послала прислужницу за Гулузар, строго 
приказав:
— Пусть только одна не ходит, – да сохранит аллах ее шаги, ибо под сердцем ее 
дитя Сефи-мирзы.

— Слушаюсь и 
повинуюсь!
Гулузар торопливо надела чулки из зеленого бархата, пряжкой скрепила под 
подбородком два ряда жемчуга, накинула на плечи лучшую мандили и посоветовала 
Нестан сделать то же самое, ибо и ее ждет царственная Лелу.

Розовый домик Гулузар напоминал ларец, полный самых причудливых вещей. В нем 
сочетались ее изысканный вкус и благосклонная щедрость Сефи-мирзы.

О, сколько слез пролила Зюлейка с той ночи, когда впервые Сефи ушел к 
наложнице! Какими только проклятиями не осыпала она имя воровки, похищающей у 
нее крупинки 
счастья!
Напрасно Сефи клялся, что только дикий цветок, выросший на горной вершине, 
пленяет его сердце. Напрасно поцелуями и нежностью успокаивал разъяренную 
черкешенку. Кончалось тем, что он, махнув рукой, убегал от нее, оставляя позади 
себя страстную любовь, бешеную ревность и неизлечимые страдания.

А Сефи именно в такие минуты искал успокоения там, где в узорах густых ветвей 
розовел домик. Гулузар не навязывала ему своей любви, никогда не спрашивала, 
почему не был долго или слишком зачастил. Страсть ее к Сефи была цельна и 
целомудренна, речь красива и умна. Только раз Сефи застал Гулузар в сильном 
возбуждении, слезы обильно струились из ее блестящих глаз. Она громко 
воскликнула: «О аллах, аллах! Сколь щедр ты в своем величии!» И лишь после 
долгих уговоров она стыдливо призналась: иншаллах! – она родит господину и 
повелителю красивого сына. И не подарки обрадовали расцветшую Гулузар, а 
довольная улыбка на устах Сефи-мирзы.

Торопливо миновав зал жен шаха, Гулузар и Нестан вошли в опочивальню Лелу. Она 
встретила их упреком: аллах, как медлительны эти женщины! Разве они не знают, 
что ханум Гефезе устала ждать? Тем более – там должен быть вестник из далеких 
стран.

Чуть не первая бросилась Нестан в шахские носилки, так велико было ее 
нетерпение: может, опять о ней вспомнили «барсы» или… Нет, недостойно 
обманывать себя, – бессердечный князь забыл о ней, как забывают о вчерашнем 
шербете, если даже он кружил голову.

Сквозь занавески паланкина суета майданской площади казалась лишней, 
навязчивой… Почему вот этот человек бежит с кувшином и медной чашечкой за 
каждым, назойливо предлагая воду? А другой, расталкивая всех, исступленно 
кричит о чудесных свойствах своей целебной мази? Зачем в такую густую толпу 
ведет караван-баши своих верблюдов? Разве нельзя пройти другой дорогой? Но еще 
непонятнее валяющиеся в пыли пожелтевшие 
нищие…
Тинатин взяла из вышитого золотом и бирюзой кисета горсть бисти и, просунув 
украшенную перстнями руку сквозь занавески, бросила монеты в 
толпу…
Прислужники, приподняв паланкин, ускорили шаги, стараясь поскорее оставить 
место воплей, драки и пыли.

Грустно улыбнулась Нестан: в Картли нищие протягивают папахи, и незачем им 
валиться в грязь за монетами.

Приветственные крики, пожелания и восторженный поток лести оглушили их. 
Сопровождаемые слугами, евнухами, гостеприимцами и телохранителями носилки 
пересекли мраморный двор и остановились у мавританских дверей.

Но тут Гулузар вспомнила, что давно обещала погостить у наложниц хана, и 
попросила разрешения удалиться.

Гефезе угощала великую гостью и ее спутницу изысканным дастарханом и приятной 
беседой. Им никто не мешал, ибо как раз вторая жена Караджугай сегодня 
веселится у матери по случаю избавления от сварливой соперницы, не в меру 
предавшейся опиуму и узбекскому отвару. Лишние же прислужницы и слуги отпущены 
в баню.

Приближалась полуденная еда. Внезапно старший евнух с низким поклоном оповестил,
 что ага Керим из Гулаби, по велению Караджугай-хана, пришел еще раз и 
незамедлительно должен выслушать приказание хана, ибо караван уже готов к пути 
в Гулаби. Но непредвиденно Караджугай-хан с молодыми ханами отправился на охоту.
 Быть может, ханум Гефезе пожелает говорить с прибывши