.

— Может, дела князя Шадимана он тоже считает важными для 
торговли?
— Об этом со мною не говорил, – насторожился Вардан.

— Скажи, мои послания в Исфахан и потом князьям, кроме тебя, кто-нибудь 
читал?
— Я тоже не читал, благородный князь. Разве посмел бы я коснуться княжеских 
мыслей?!
Вардан почувствовал, как заработал кузнечный мех, раздувая огонь… «Зачем в 
кузнице разговаривает?» – недоумевал он. Шадиман пристально следил за купцом.

— А скажи, Саакадзе понравились мои 
послания?
— Са-а…кадзе? Святой Абесалом! Спаси меня, великомученица Рипсиме! Я 
пропал!
Ужас обуял Вардана, его зубы стучали вперемежку со стуком молотков. Не 
оставалось сомнения, для кого раскаливают сатанинские щипцы.

И опять, как тогда, у хана Караджугая, спас Вардана непомерный страх перед 
опасностью.

Шадиман видел лишь ужас купца перед именем 
Саакадзе:
— Однако, Вардан, сильно ты боишься своего 
покровителя!
— Не может быть!!! Са-а-кадзе?!! Кто мог 
донести?
— Если не ты, то кто 
же?

— Я?!
Вардан с таким изумлением уставился на Шадимана, что князю стало даже 
неприятно: «Что со мною? Верных людей стал подозревать».

— Может, Вардан, ты дома проговорился? Ведь твоя семья в большом почете у 
Моурави.

— Я смолоду прозван Мудрым, думаю – не за глупость! – искренне рассердился 
Вардан. – Какой купец на свою семью перец станет трусить? Или я верю в 
прочность Моурави? – Вардан чувствовал: спасение его зависит от этой минуты. И 
вдруг припомнил. – Недаром о царе Теймуразе 
заговорили…
— О каком царе? Что ты бредишь? – Шадиман подался вперед. – 
Говори!
Вардан с удовольствием заметил, что лицо Шадимана стало походить на его любимый 
лимон. Он оглянулся на кузнеца.

— Не 
могу…
— Притуши огонь, Maxapa! Говори, купец, – у меня нет тайн от моего мсахури.

— А у меня есть, светлый князь! Покупателю не показывают цену товара.


— Пойдем!
Шадиман направился к узкой дверце, через щель которой приятно просачивался 
дневной свет. Вардан следовал с нарочитым спокойствием, хотя внутренне 
содрогался. Страшные клещи, еще красные, лежали у наковальни: «Если вырвусь 
целым, клянусь во всех церквах Тбилиси по толстой свече поставить за упокой 
моего знакомства с князем Шадиманом».

Едва они вошли в комнату приветствий, как Шадиман 
крикнул:
— Говори!.. Незачем оглядываться!.. Ты слишком стал 
осторожным!
— Превратишься в зайца, если собственной тени верить нельзя.

Вардан видел нетерпение и почти бешенство князя и с наслаждением растягивал 
время. Он обошел комнату приветствий, прикрыл плотнее дверь и спокойно, без 
приглашения, опустился в удобное кресло… Он, купец, спасся, – теперь пускай 
помучается князь.

— Сразу хотел сказать тебе, благородный князь, об этом. Только ты меня, как 
рыбу, оглушил.

— Или ты заговоришь, или… – свирепел Шадиман.

— Давно уже это началось, месяца два… На майдане шепчутся: царь Теймураз в 
Гонии томится, а два царства без царя тускнею