недоволен?
— Что ты, Георгий, разве не вместе 
праздновали…
— Ты со мною не хитри, Зураб, прямо скажи, что тебя 
мучает?
— Мое 
бесславие…

— Бесславие?
— Да. И ты в этом повинен! Что дал тебе мальчик Кайхосро? Почему при выборе 
правителя обо мне забыл? Разве мой род ниже Мухран-батони? Почему ты обошел 
меня?
Саакадзе не спешил с ответом: «Я тебе хоть тем помогаю в великих трудах царства,
 что не мешаю…» – вспомнил он слова Кайхосро.

— Зураб, я всегда считал тебя умнее других. Почему же сейчас ты так беспокойно 
мыслишь? Разве допустили бы батонишвили, да и князья, твое воцарение? Сосчитай, 
сколько у тебя друзей… Знаю, знаю, что хочешь сказать, – оружием бы заставил. 
Опять кровавые междоусобицы, опять князь для князя – черный волк… А шах 
спокойно ждал бы. Пойми и не мешай мне. Сейчас нужна дружба князей, дружба всех 
грузин. Когда надвигается смертельная волна, нет места для вражды, нет места 
мелким чувствам… Мне легче было бы воцариться, чем тебе, но я никогда не 
поступлю во вред Картли… И никому не позволю этого.

— Ты другое дело – ты больше, чем царь, ты царь над царем.

— Только мое величие видишь? А может, догадался о бессонных ночах, когда я, 
подобно безумцу, каждый раз по-иному мысленно сражаюсь с шахом Аббасом? Или ты 
не заметил, что нет больше покоя в лице моем? Что не вижу, как дети растут, как 
Русудан, молча и гордо, в одиночестве несет свои страдания, свою тревогу матери 
и грузинки?.. Тогда что ты, князь, заметил в доме твоей сестры? Почему вместо 
братской помощи, которую клятвенно обещал мне, ты подтачиваешь молодые корни с 
трудом мною выращенного растения? Нет, Зураб, не мелкими чувствами личного 
возвеличения озабочен Моурави. Как возлюбленный, полный страсти нетерпения, 
стремлюсь увидеть я мою Картли прекрасной и непокоримой. Не царем увидеть, не 
властелином ее, а первым обязанным перед родиной.

Никогда Зураб не испытывал такого гнева и волнения: «Снова стремится покорить 
меня этот великан! Не мечом, не огнем, а пламенем своего слова, величием души. 
Но тщетно: я вырвусь из тисков его 
воли!»
— Георгий, разве я ослеп? Все вижу, и напрасно о братской клятве напомнил, я о 
ней не забываю… Во всем жди моей помощи, но и мне не отказывай… Выслушай 
справедливые мысли. Мои владения упираются в скалы, бродят наверху горцы, 
ежечасно угрожая спокойствию князя Эристави. Разве не разорили меня дерзкие 
хеви, когда за тобой в Исфахан ушел? Разве мтиульцы не поспешили отложиться от 
владетелей Арагвских? Или забыл, как оссы у стен Ананурского замка жарили 
джейранов? Кто поверит, что они мирно грызут свои камни, а не подготавливаются 
темной ночью снова осадить 
Ананури!
— Ошибаешься, Зураб. Страх твой напрасен, никто не посмеет посягнуть на 
владетелей Арагвских. Может, другое заставляет твои мысли скользить над опасной 
пропастью?
— Ты угадал. Не успокоюсь, пока не покорю горцев! Я хочу стать властелином, 
царем гор… Мною все обдумано, все подготовлено. Через месяц выступаю с 
арагвинским войском на хевсуров. Я знаю, не легко покорить хевсуров, но я их 
покорю! А если падет Хевсурети, нетрудно будет склонить выи мтиульцам, пшавам и 
кистам. Не о вассальной зависимости думаю, – на это не соглашусь, какую бы дань 
ни предлагали. О воцарении думаю, о венчании на царство гор. Пусть у моего 
трона толпятся послы хана Гирея Крымского, царя Русии, султана! Пусть у моих 
ног вьются дороги на четыре стороны света! Хочу сверху смотреть на Картли и 
трижды двадцать раз возвеличить свое 
знамя!
— Высоко вознесли тебя орлы. Но подумал ли ты, кто из князей допустит твое 
воцарение? И слишком сильны и свободолюбивы хевсуры, чтобы покориться тебе 
живыми. Надеюсь, не над камнями собираешься 
царствовать?
— Я не все тебе 
открываю…
— Хорошо делаешь. Хевсуры в тяжелые для Картли дни пришли на помощь и, как 
витязи, дрались против наших врагов… Я тоже хочу поступать с ними по-рыцарски. 
Так же – с тушинами, пшавами, мтиульцами и кистами. Горцы свободны и должны 
оставаться свободными союзниками Картли.

— Двали – тоже горцы, а когда они мешали тебе, ты их раздавил.

— Не мне мешали, а Картли. Двали хотели перекинуть мост к туркам, для вторжения 
их в самое сердце твоего отечества. Хевсуры – грузины и никогда не изменяли 
родине. Они не подвергнутся опасности, пока я – Моурави.