Девдрис».

Анта понял, гость хочет говорить о деле. Даутбек долго и настойчиво убеждал, и 
Анта обещал посовещаться со старейшими и вынести решение на одобрение народа.

О всех приемах переговоров азнауры были предупреждены Георгием. Следуя его 
примеру, Димитрий вынул из хурджини монеты, разложил в маленькие кисеты, 
вышитые бисером, а Даутбек сунул в карман перстни, и они направились к 
деканозам.

Посещения азнауров деканозы ждали, но притворились удивленными и обрадованными 
оказанным почетом. Даутбек преподнес старшему деканозу перстень с яхонтом, а 
пяти младшим – по кольцу с бирюзой. Жрецы не пытались скрыть удовольствие – 
улыбались, прицокивали, убеждали, что из поколения в поколение, вместе с 
именами отважных азнауров, будут переходить эти красивые знаки внимания.

Когда улеглось восхищение, азнауры в самых вежливых выражениях поблагодарили 
священнослужителей за чудо с градом, за оказанное гостеприимство и просили 
любимых ангелами жрецов принять на счастье по кисету.

Сразу почувствовал Даутбек: деканозы во всем поддержат просьбу гостей. Деканозы 
полюбовались тонкой бисерной вышивкой, как будто содержимое не представляло для 
них значения, – дорог подарок. Старший из них, в виде особой милости, начал 
показывать священную утварь, хранившуюся в капище.

С благоговением рассматривали Даутбек и Димитрий серебряные азарпеши, кулы, 
кувшины. Притворно восхищались, ибо видели на своем веку немало драгоценных 
изделий. Но одна чаша приковала их удивленный взгляд: покрытая серебром и 
позолотою, она была испещрена затейливыми арабесками.

Димитрий заинтересовался – из чистого ли серебра эта прекрасная чаша? Деканозы 
переглянулись, старший важно 
заговорил:
— Не серебром славится эта чаша, а силой. Много столетий тому назад один из 
царей леков никак не хотел успокоиться – надоел тушинам набегами. Нашлет орду – 
и пастбище, как после саранчи, пустеет. Ворвутся то в один, то в другой аул… и 
каждый раз отлетал чей-нибудь ангел от плеча витязя, все меньше становилось 
тушин в аулах, все чаще зажигали восковую свечу и трижды обносили черную курицу 
вокруг вдовы. Сокрушался хевисбери, тоже Анта звали… Пришел к деканозам ночью и 
сказал: «Есть у меня шашка, еще мой прадед сражался ею, множество славных побед 
одерживал. Но я прячу шашку в сундуке, ибо меняет она цвет свой: днем красным 
отливает – может, от крови? – ночью чернее смолы – может, от гнева? Благослови, 
деканоз, оружие, им покорю царя леков…» Не поверили тушины. Все же деканоз 
благословил и трижды взмахнул шашкой над горнилом духа огня – попросил укрепить 
сталь.

Вскочил на коня Анта и исчез… Прошло много лет, пока он вернулся… Только в ауле 
никто не узнал Анта. Белая борода у пояса кончалась, одежда от крови в красный 
камень превратилась, глаза как ночь почернели – может, от 
гнева?
Ничего не привез с собою Анта, кроме одного черепа. Удивились тушины: «На что 
тебе череп, старик, и чей он?» «Это череп врага, – ответил Анта, – долго я 
охотился за царем леков, долго требовал открытого боя. Разве враг понимает 
честь? Скрылся от меня в Табесаранских горах, – я за ним. Он на Алванском поле 
в траву зарылся, – я нашел. Тогда он за ледяные пороги скрылся, – я там его 
отыскал. Тогда он в Черное море бросился, – я тоже туда спустился. Он в пустыню 
перебежал, – я там его догнал. Видит: плохо, – снова в свое царство ускакал. 
Тут я его схватил. Взмахнул я шашкой – огнем вспыхнула, взмахнул в другой раз – 
молитвой застонала, взмахнул в третий раз – голова царя леков на землю 
покатилась… А чтобы другая не отросла, разрубил я тело на четыре части. Одну 
часть в море бросил, другую на Табесаранские горы закинул, третью в пропасть 
швырнул, а четвертую на его земле оставил: пусть всегда помнит о тушинах… Вот, 
витязи, если завелся враг, куда бы от вас ни скрылся, – найдите и уничтожьте, 
иначе всегда будет 
надоедать…»
Долго гадали, что с черепом делать? Ходили черта подслушивать, золу между 
пальцами сыпали. Тогда старый пришелец Анта взял череп и заперся с ним в храме, 
а когда вышел, в руках у него сверкала эта чаша… Наполнил Анта ее вином и 
поднял над своей головой: «Я осушу эту чашу за храбрецов, и тот, кто вторую 
осушит, не будет знать поражения». Выпил Анта и сразу помолодел. Снова черные 
кудри играли из-под лихо надвинутой шапочки, а голос звенел закаленной 
сталью:
«За мной, витязи! Тушин вечен, ибо месть и отвага – лучший щит от 
смерти!»
Вот азнауры, что случилось когда-то. С того доброго времени при выборе нового 
хевисбери мы, деканозы, даем выпить вина из черепа-чаши. В этом клятва – 
продолжать жизнь старого хевисбери Анта.

Даутбек пристально вглядывался в чашу, точно хотел прочесть в ней свою судьбу. 
А Димитрий думал о поверженном царе леков и завидовал первому Ант