Саакадзе послал в Иран одного из «барсов», который чуть не попался в руки 
феррашей. Вардан согласился на богоугодное дело и присоединил к своему каравану 
верблюда с прахом Паата. Благодаря такой дальновидности Вардан не только аошел 
в полное доверие к Моурави, но возвысился до звания мелика… А все это – на руку 
князю Шадиману. Встревожила Шадимана весть о создаваемом постоянном войске. 
Долго советовался он с Андукапаром, который предусмотрительно не показывался 
купцу. Может случиться, близкие им князья по глупости воспользуются 
великодушием великого хитреца.

А Вардан продолжал повествовать: Мухран-батони, Ксанские Эристави, Зураб 
Арагвский, даже спорщики Магаладзе и пугливый Церетели сами навязывают Саакадзе 
свои дружины, от белобородых копейщиков до безусых 
стрелков…
Шадиман понимал: Саакадзе стремится расправиться еще раз с шахом, а потом ему 
нетрудно будет с войском, выученным новому искусству огненного боя, уничтожить 
по одиночке сильные, но неугодные азнаурам княжеские 
фамилии…
Шадиман поручил купцу передать письма князьям Липариту, Амилахвари-младшему, 
Джавахишвили и Цицишвили.

К вечеру, стремясь быть невидимым в тенях ущелья, Вардан миновал рвы, засады, 
рогатки и заночевал в Хатис-Тилети. А утром, принеся благодарность греческому 
богу торговли, положил перед Саакадзе четыре шадимановских послания.

Как предвидел Георгий, Шадиман предупреждал князей не попадаться на ядовитый 
крючок ностевского плебея и приглашал Цицишвили одного приехать в Марабду 
обсудить угрожающее положение.

С большим удовлетворением Саакадзе вернул свитки, посоветовал Вардану 
немедленно вручить их князьям.

Георгий отложил поездку к манглисским укреплениям, взял с собой Автандила, 
Эрасти, оруженосцев и отправился в Самухрано.

Проезжая Сапурцлийскую долину, Саакадзе вспомнил битву с Карчи-ханом. Неужели 
придется мечом приводить в покорность кахетинских князей? Необходимо также 
избегнуть враждебности Мухран-батони. Видит бог, хотел на Кайхосро венец 
возложить – Багратид Мухран-батони. Но как бы сердце ни любило, нельзя 
подвергать страну 
смутам…
На развилке дорог послышался веселый 
окрик:
— Э-хэ, Георгий, откуда ты узнал, что мы 
едем?
— Ты мне в сладком сне приснился, Гиви, – обнимая друзей, улыбался Саакадзе, – 
удача прямо под копыта коня лезет. Повернем, друзья, к Мухран-батони, там 
Хорешани у отца гостит.

— Сын здоров? – обеспокоился Дато.

— Еще как здоров! По всему замку голос подает. Почему 
усомнился?
— Хорешани в гости поехала – такого разговора не было.

— Я 
просил…
Дато взглянул на друга и понимающе кивнул: пусть, кому надо, думают, что Дато 
все время вместе с Хорешани гостил в Самухрано.

Такая перемена пути сильно обрадовала Гиви. Он тоже соскучился по маленькому 
Дато – большой ему надоел… Хорешани развеселится, увидя преданного Гиви.

Взяв под уздцы коня Гиви, Дато отъехал с ним в 
сторону:
— Гиви, забудь, где мы были, даже во сне не вспоминай.

— Ты меня не учи! – обиделся Гиви. – Я теперь лучше тебя знаю, о чем с княжнами 
говорить.

Кроме необходимости повидать правителя, – вернее старого Мухран-батони, – 
Моурави хотел проверить, догадывается ли он о неудовольствии князей и об 
истинной цели посольства в Русию. Нет, упоенный надеждой видеть вскоре любимого 
внука на троне Багратидов, старик ни о чем не догадывался. Как ни странно, но 
Кайхосро что-то предчувствовал. Оставшись вдвоем с Саакадзе, он испытующе 
посмотрел на своего учителя и спросил с легкой иронией: «Не надоел ли еще 
бездарный правитель преданной ему 
Картли?»
Саакадзе 
удивился:
— Откуда, такие мысли? Пройдет еще год, и доблестный Кайхосро поймет сладост