!
Тотчас монахи записали проповедь и разослали по всем церквам, дабы священники 
во всеуслышание, с амвонов, могли предупредить всех о решении 
католикоса…
Неожиданно в Мцхета прибыли князья Цицишвили, Джавахишвили, Липарит, Газнели и 
Орбелиани с богатыми дарами. Вслед за ними прискакали царевичи Багратиды – 
Вахтанг и Кайхосро-младший. Они долго беседовали с католикосом, но не во 
фресковой палате, а в келье, где присутствовали лишь высшие чины духовенства, в 
том числе Трифилий.

Бежан Саакадзе еще накануне знал, о чем царевичи и высшее княжество будут 
молить католикоса. Настоятель многое не скрывал от своего будущего преемника. 
Хроника больших и малых дел царства, которую Трифилий вел «для потомства и 
славы Кватахеви», хранилась Бежаном. Он красиво переписывал быстрые мысли 
настоятеля, а затем свиток за свитком прятал в потайную нишу.

И сейчас Бежан в тревоге записывал слова, которые ронял Трифилий, то порывисто 
расхаживая по келье, то задумчиво опускаясь в глубокое кресло.

Первое, о чем просило или, вернее, чего требовало княжество, – это возведение 
на престол богоравного царя. Приятный, но равнодушный к делам царства Кайхосро 
нежелателен. Где радость? Метехи потускнел, как нечищенный кувшин. У князей нет 
охоты склоняться перед насмешливо улыбающимся правителем – пешкой в руках 
Моурави. Гордость княжеская возмущена. В замках сомнение и неудовольствие. 
Нужен царь! Необходимо возродить блеск престола. Если Луарсаб 
вернется…
Бежан силился сдержать волнение. Князья не говорили о Моурави, но чувствовалось,
 они твердо решили избавиться от правителя, и если призрачно возвращение 
Луарсаба, то есть царевич Вахтанг Багратид и 
князья…
Решительное требование князей не удивило пастырей, ибо и церкви был не по душе 
потускневший Метехи. «Да, князья правы, – рассуждали епископы, вечером вновь 
собравшись в келье католикоса, – нужен богоравный, но кто – если никто из 
царевичей Багратидов 
нежелателен?»
Общецерковные дела отложены. Высшее духовенство толковало о положении Картли. 
Трифилий прав: для сохранения влияния церковь обязана дать царя. Так сказал 
Агафон, митрополит Руисский, и тотчас все согласились: Луарсаб должен вернуться.

— Просить о заступничестве? – встревожился Димитрий. – Но не возмутится ли, 
спаси господи, 
Моурави?
— Об этом, уповая на отца, сына и святого духа, оставим Моурави в неведении… 
Ведь осененная знамением неба грузинская церковь посылает патриарху Филарету 
сыновнюю покорность и мольбу помочь Картли в предстоящей войне с шахом Аббасом 
стрельцами и огненным боем, ибо вторжение нечестивых грозит бедствием и 
осквернением уделу святой богородицы.

Далее Трифилий развил план тайных переговоров не только с патриархом, но и 
царем всея Русии об освобождении Луарсаба. Настоятель прочел письмо царицы 
Тэкле к заступнику православной веры, способное расплавить железное сердце, 
заставить рыдать камень… Скрыл лишь Трифилий, что привез из Гулаби это письмо 
Папуна вместе с личной просьбой царицы о помощи мученику Луарсабу.

К концу второго дня все было вырешено. Тайные переговоры о Луарсабе поручили 
Агафону, Доментию и тбилели. Письмо Тэкле, переведенное на греческий, передали 
Агафону.

Доментия благословили на сбор с церквей подарков патриарху и его ближним 
сподвижникам. А для царского дома и бояр решили просить Моурави щедро обложить 
народ. Если же откажет в этом, то пусть развяжет кисеты торгового 
люда…
В эти дни Саакадзе находился в Тбилиси. Он выполнял обещанное. Вардан Мудрый 
принял от него золотой аршин и серебряные весы – знаки власти тбилисского 
мелика. Саакадзе старался избегать Мцхета, дабы не заподозрили его во 
вмешательстве в дела католикоса.

Он пировал в садах Крцаниси с торговой знатью, созванной Варданом. На тенистой 
лужайке под старым каштаном ходила по кругу азарпеша, пенились роги и гремели 
тосты в честь почетного купца – Георгия Саакадзе.

Своим внезапным прибытием Русудан и Хорешани приятно удивили вершителей судеб 
майдана. Жена и дочери Вардана получили дорогие подарки. Честь, оказанная 
мелику, возвышала его, как возвышает выигранное сражение. Вардан уже предвкушал 
славу и власть, которые поведут караваны по новому торговому пути.

Как зачарованное, смотрело купечество на гордую Русудан, восседавшую рядом с 
женой Вардана, пунцовой от счастья. И многим казалось странным, почему им 
раньше не нравилась привычка толстой купчихи переваливаться гусыней и ладонью 
нагонять ветер на свое 
лиц