.

Везир султана, хитроумный Осман-паша, разуверившись в силах Шадимана, прислал 
тайного гонца, босфорского бека. Везир предлагает военный союз против Ирана и, 
кладя первый камень величественной дружбы, придвигает к Самцхе-Саатабаго войско 
под начальством Сафар-паши, дабы Картли в необходимый час могла воспользоваться 
помощью султана. Также предлагает прислать в Стамбул послов для переговоров о 
военном и торговом союзе.

Делясь своими мыслями с настоятелем, Саакадзе откровенно сказал, что 
вероломство шаха черным призраком встало на рубежах Грузии, и он, Саакадзе, 
решил не пускать больше мусульманский призрак за пограничную черту. 
Осторожность подсказывает оттянуть скрепление печатью военного союза. Турция 
вновь готовится к войне с Ираном и может потребовать от Картли переброски войск 
в ханство Азербайджан. Это опасно, невыгодно и неразумно. Незачем жертвовать 
дружинниками ради исконных врагов. Но следует довести до «алмазного уха» шаха 
Аббаса о такой 
возможности…
Саакадзе вопросительно смотрел на Трифилия, в раздумье поглаживающего бороду.

— Если совета ждешь, Георгий, думаю, ты прав; осторожность – главный спутник 
государственного мужа. Но сразу же не отказывай, тяни, сколько можешь. Послов в 
Стамбул обещай.

— Торговые дела не терпят оттяжки. Я заверил амкаров и купцов в том, что вывоз 
марены, шелка, кожи и шерсти сильно увеличится, заверил в беспрерывном движении 
по новому торговому пути иноземных караванов. Под шум весов и аршинов мы сумеем 
вооружить постоянное войско. А насчет военных дел можно сослаться на 
предстоящие княжеские съезды. Когда вырешатся пожелания Картли, послы выедут в 
Стамбул.

— Только поверят ли умные турки, что ты нуждаешься в советах 
князей?
— Тогда сошлюсь на церковь.

— Церковь? Не стоит крестом дразнить полумесяц. Но полумесяцем дразнить «льва» 
необходимо. – Трифилий тяжело опустил руки на крест. – Кстати о церковном 
съезде напомнил: конечно, епископы и митрополиты о торговых делах заговорят. 
Военные союзы католикос решил обдумать. В Русию надо отправить 
послов…
— Разве святой отец о чужеземных делах решил с пастырями 
совещаться?
— И об этом тоже… Все нити тянутся к одному 
узору…
Саакадзе притворился встревоженным: церковь всемогуща. Он беспрекословно во 
всем подчинится наместнику неба и решениям преподобных отцов церкви, но он 
знает: султана и шаха надо убеждать мечом, а не крестом.

— Решать, может, придется кресту, а убеждать непременно мечу… Поэтому католикос 
без тебя, Георгий, определений собора не вынесет.

— Аминь! – облегченно вздохнул Саакадзе. Он именно этого и хотел добиться. – 
Если благополучно закончу переговоры с Турцией, новый храм в Тбилиси воздвигну.

— Не только в Тбилиси, – загадочно прищурился Трифилий, – все храмы, 
разрушенные персами, надо восстановить… На том будет первое слово католикоса.

«Грабители!» – чуть было не вскрикнул Саакадзе, но не 
вскрикнул:
— Думаю, этого захочет и правитель. Только где взять столько 
монет?
— Надо найти, Георгий. В этом залог успеха задуманного тобой плана, – сдержанно,
 но твердо заключил настоятель.

Саакадзе задумчиво прошелся по келье. Свет лампады растекался по сумрачной 
фреске. Так вот за какую плату церковь утвердит постоянное войско! Но этим не 
ограничатся святые отцы, еще многого потребуют. Трифилий недаром сказал: 
«Первое слово католикоса».

Послушники вовремя внесли яства и густое монастырское вино.

Черный князь отличался широким гостеприимством. В его кладовых и подвалах было 
все лучшее, что могло дать не только монастырское хозяйство, но и грузинское и 
не грузинские царства.

Дружеская беседа тянулась до первого предвестника утра. За столом говорили 
только о веселом. Отцу Трифилию было чем вспомянуть молодость, и он не 
стеснялся былого буйства и отваги. Не стеснялся и былых обильных утех.

Нашел бы и Саакадзе, что вспомянуть: битвы, скитания, пути человеческих 
страстей. Но он застенчиво молчал об это