– Знай, Гиршел, трудно тебе будет со мной состязаться!…
     Владетель Квелисцихе улыбнулся и поглядел на молодой месяц.
     
XXXVII
     
     Путешествие в Пхови убедило царя, что никаких воестаний в ближайшее время 
не предвидится.
     – Твои лазутчики преувеличили угрозу обозленных хевисбери, – говорил он 
спасалару. – Два раза мы обследовали Кветарский замок. Габо Кохричисдзе провел 
там всю ночь с конюхами, расспрашивал их подробно о том, почему в крепости 
восстанавливают башни. Они говорят, в Кветари боятся нападения дидойцев. Я 
думаю, Звиад, нам бы следовало подкупить одного из конюхов. Конь у Колонкелидзе 
прекрасный, он возит своего слепого хозяина по неприступным кручам. Если конюх, 
ухаживающий за этим конем, будет подкуплен, мы сможем всегда узнать, куда и 
зачем ездит эристав Колонкелидзе.
     Звиад молчал.
     – Я не уверен, Звиад, – продолжал царь, – что Талагва Колонкелидзе в самом 
деле поссорился с Мамамзе и Тохаисдзе. А история относительно дидойцев, конечно,
 выдумана, чтобы скрыть от нас истинную причину восстановления крепостей и 
башен… Звиадспасалар полагал, что день мятежа все же недалек, но не посмел 
возражать царю.
     
     
XXXVIII
     
     В эриставствах царил мир. Царица Мариам задержалась в Абхазии. Католикос 
Мелхиседек уехал в Кларджети. Без них жизнь во дворце стала гораздо веселее.
     У царского духовника Амбросия тело покрылось какимито странными язвами. 
Весь двор и вся Мцхета желали, чтобы у него оказалась проказа и чтобы она 
унесла в могилу этого злого попа.
     Георгий и Гиршел то охотились, то пировали. За пирами следовала охота, за 
охотой снова пиры, скачки, джигитовка, метание копья. Прибыл младший сын 
цхратбийского эристава Дачи с молодой супругой Русудан, урожденной Фанаскертели.
 Монашеская желтизна сошла с ее лица, грудь и бедра округлились. Мужчинам 
нравились едва заметные усики над ее маленьким, как колечко, ртом. С затаенной 
страстью опускала она веки с длинными ресницами, без стеснения ходила по городу,
 курила опиум и увлекалась охотой. Георгий и Гиршел спаивали цхратбийского 
эристава Дачи и по очереди таскали его жену с собой на охоту. Мцхетские жители 
сложили про нее шуточную шаиричастушку: жена эристава девяти озер не ночевала 
с мужем и девяти раз. Для отвода глаз Русудан прикинулась богомолкой. Муж 
предоставил ее иконам, она же проводила время с Георгием и Гиршелом.
     В выпивке царь и эристав были сильнее ее, зато в метании копья она 
побеждала обоих. Эристава Дачи мало трогала предстоящая свадьба его 
родственницы Шорены.
     Он разузнал, что царь Георгий расположен к невесте владетеля Квелисцихе, и 
говорил Шорене:
     – Я советую тебе отказаться от замужества с Гиршелом.
     Больше всего его занимала дрессировка соколов по лазскому способу: он 
решил в своем эриставстве ввести этот новый вид охоты. На террасах дворца до 
поздней ночи раздавался смех и говор гостей. Скучающие без войны азнауры 
собрались в Мцхете. С ними из эриставств приехало много молодых жен и вдов. Все 
они ехали в Мцхету, чтобы получить благословение католикоса, но Мелхиседек был 
в отъезде, и потому молельщики ограничивались милостями Бахуса и Афродиты. К 
забавам Георгия и Гиршела прибавилось еще одно развлечение: какойто ингилоец 
привез царю из Кахетии двух гепардов.
     Как раз в этот день Георгий и Гиршел пригласили Арсакидзе обучать сокола 
охоте по лазскому способу.
     «До соколов ли мне? – думал мастер. – Мелхиседек скоро вернется из 
Кларджети, к его приезду нужно закончить Светицховели. Он привезет византийских 
гостей, а через несколько недель должно состояться освящение храма».
     Не нравилась главному зодчему роль царского сокольничего… Дворец облетела 
весть о том, что привезли гепардов. В дворцовом саду собрались гости – 
придворные дамы и азнауры. Из дворца вышли Георгий и Гиршел. У каждого из них 
на левой руке сидело по соколу цвета кольчуги, а сами они были в кольчугах 
песочного цвета.
     Царь передал своего сокола Арсакидзе и подошел к ингилойцу.
     – Как ты поймал гепардов? – спросил он.
     – Мы роем в горах большую яму, царьбатоно, прикрываем ее прутьями, сажаем 
над ямой щенка с продырявленным ухом. В дыру вдета длинная веревка. Конец 
веревки держит в руках спрятавшийся в безопасном месте охотник. Рот у охотника 
завязан мокрой тряпкой. Так всю ночь и сидят они – щенок и охотник. Время от 
времени охотник дергает за веревку, щенок воет от боли. Гепард любит собачье 
мясо. Услышав собачий визг, он подкрадывается поближе и прыгает прямо на щенка. 
Прутья ломаются, и зверь проваливается в яму,
     – А затем? – нетерпеливо спрашивает царь.
     – А затем мы вытаскиваем зверя из ямы и связываем, потом колотим и морим 
его голодом. Снова бьем и снова морим голодом.
     – В Египте гепардов ловят сетями, – заметил Гиршел. Он предложил послать 
за Шореной придворную даму Анчабаисдзе и Русудан, супругу эристава Дачи. Царь 
приказал вызвать Фарсмана,