и матерь свою, возлюби ближнего, как самого себя… 
Земная жизнь – пустыня безводная, старайся ее обойти».
     Вардан научил отрока писать углем на бычьей лопатке. После того Фарсман 
подружился с книгами.
     Но за этим последовало новое наставление:
     «Мудрость и разумие – враги лютые для человека, и бесполезны они для 
чистоты душевной».
     Отрок возмужал и больше не обращал внимания на ворчание дядьки. Посадит он 
на левую руку сокола, повесит на плечи лук и бродит по долине Чороха.
     Носится верхом на неоседланном жеребце, сопровождает на рыбную ловлю деда 
или отца.
     И как каплун среди петухов, приставленный, по обычаю, к утиному выводку, 
бегает за своими приемышами, квохчет и мечется, а когда утята заплывают в пруд, 
в ужасе бьется о берег, боится, не утонули бы, – так злится и причитает 
наставник Вардан, видя, как Фарсман вскакивает на горячего жеребца, или, ныряя, 
переплывает Чорох, или же пропадает ночью в лесу на охоте…
     «Жизнь – пустыня безводная, старайся ее обойти…» А юноша Фарсман жаждет 
жизни, он мечтает уйти в самую глубь этой пустыни и грустит, что еще не 
наступила война, что в замке Чорчанели царит мир, что сабли заржавели в ножнах 
у воинов. Дни и ночи втуне дежурят дозорные у крепостных бойниц.
     И лишь по рассказам деда Сумбата Чорчанели знает Фарсман о войнах, битвах, 
единоборствах, ночных дозорах, осадах крепостей и разрушении башен.
     Любит юноша надевать на себя латы и шлем, саблю деда, стрелы отца, любит 
он коней, джигитовку, удары меча. Шестнадцатилетнему Фарсману дед Сумбат выбрал 
боевого коня, подарил ему латы, шлем, саблю, лук и стрелы.
     Наставник Вардан видел, что проповеди его остаются гласом вопиющего в 
пустыне, и потому он изрек новое наставление: «Человек – это амфора бездонная, 
и катится она произвольно».
     Как раз в том году исполнилось желание Фарсмана Чорчанели – началась война.
 Великий патриарх Грузии, Иоанн Марушисдзе, завещал Уплисцихе Давиду 
Куропалату…
     Вместе с другими эриставами Давид призвал Сумбата Чорчанели, деда Фарсмана,
 и представил их Баграту Куропалату:
     – Се есть владетель Тао, Картли и Абхазии. Отныне подчиняйтесь ему. Сумбат 
Чорчанели не присягнул новому царю. Баграт взял его в плен, заковал в кандалы 
и затем отрубил ему голову. Труп его повесили вниз головой на башенной вышке на 
страх непокорным азнаурам.
     После этого Баграт III осадил замок Тухариси. Он хотел захватить сына 
Сумбата – Бакара и сына Бакара – Фарсмана.
     Ударили в набат в Тухарисской крепости, и выступили тухарисские азнауры 
против царских ратников.
     Юноша Фарсман мужественно бился рядом с отцом, но царские воины атаковали 
их и обратили в бегство.
     Войско эристава Чорчанели заперлось в крепости. Три месяца сопротивлялся 
Бакар Чорчанели. Но кончились съестные припасы; собаки, крысы, ослы – все было 
съедено. Бакар Чорчанели с единственным сыном своим и тысячным отрядом ушел из 
крепости потайным ходом.
     И покатилась «амфора бездонная».
     Беженцы прибыли в Византию. В стране кесаря вспыхнул мятеж Варды Фоки. 
Баграт III недавно получил титул Курспалата И зеленую колесницу. Поэтому он 
был верен кесарю Василию.
     Отступник же Бакар Чорчанели примкнул к полководцу Фоке.
     Византийский патриций Иоанн Портезе со своим войском осадил замок Фоки. 
Камнеметами и таранами пробил он стены крепости. Фока бежал. Бакар Чорчанели и 
тысяча грузинских воинов бились яростно шесть месяцев. Наконец Иоанн Портезе 
взял крепость, вырезал грузин. Бакара Чорчанели обезглавили. Фарсмана Чорчанели 
и триста пленных грузин отправили в Византион.
     Дальше покатилась «амфора бездонная»…
     Фарсман Перс подбросил в камин дров.
     Полная тишина царила в доме. Теброния бредила во сне.
     Вспоминает Фарсман страшное путешествие по безводным землям. Спаленные 
зноем пустыни, зубчатые башни на горизонте, мечети, храмы, нищенские землянки, 
толпы рабов с непокрытыми головами…
     – Воды! – просят стражу пленные, но никто не понимает их речь.
     – Воды! – молят они прохожих, погонщиков верблюдов, стратиотов, но никто 
не внемлет их мольбам.
     Сидит Фарсман на том же верблюде, на котором в переметной суме лежат 
головы – его отца Бакара Чорчанели и правителя замка.
     Мошкара искусала его лицо, руки закручены за спину, он болтается на 
двугорбом верблюде. Тошнит. Кружится голова от жажды. Но Фарсман не просит воды,
 он боится только Одного: не задержалась бы в пути безжалостная смерть, пришла 
бы скорее…
     Звякают бубенцы, верблюды плюют на потрескавшуюся от зноя землю, и Фарсман 
невольно вспоминает наставления воспитателя Вардана: «Жизнь пустыня безводная, 
старайся ее обойти…»
     Затем катилась «амфора бездонная» по Анатолии, катилась до тех пор, пока 
на горизонте не появился крест АйаСофии.
     Темница у «этого пса», кесаря Василия, быларядом с ипподромом. Семь 
грузин и тринадцать сарацин были отделены от других пленных, им обрили головы, 
прокололи ноздри, надели цепи на шеи, заковали ноги в кандалы и бросили в 
темницу. Целый год их пытали. В