расила Шорену. Теперь она еще больше походила на 
скорбного ангела Кинцвиси. Както вечером после молитвы Евфимия и Шушаника 
сидели под кипарисами. Вдали, на краю утеса, стоял тополь, а за ним разверзлась 
глубокая пропасть.
     Они молча смотрели на игру заходящих лучей на куполе Светицховели. Купол 
храма был покрыт золотом, и отраженные в нем солнечные лучи радовали взор. К 
ним подсела молодая монашенка. Она взглянула на Светицховели, а потом 
обратилась к старшей монахине:
     – А знаешь, мать Евфимия, что произошло в Мцхете?
     У Евфимии были порваны все связи с жизнью, и потому она довольно 
равнодушно спросила болтунью:
     – А что именно произошло?
     – А то, что строитель этого храма, какойто лаз, полюбил очень красивую 
девушку, дочь эристава. Царь Георгий сам хотел жениться на ней. А та, глупая, 
предпочла ему бедного зодчего. Об этом узнал царь. Влюбленных застали на месте. 
Девушка убежала, но забыла свои шейдиши у зодчего под подушкой. Царь Георгий 
разгневался и велел отрубить зодчему правую руку…
     Смертельно побледнела Шорена. Она вспомнила, что недели две. тому назад у 
нее действительно пропали шейдиши цвета фазаньей шейки.
     Некоторое время она сидела молча, потом встала и, как лунатик, побрела к 
утесу.
     – Куда ты, Шушаника? Не отозвалась Шорена.
     На краю утеса она перекрестилась и бросилась в пропасть. Сначала она 
летела вниз раскрыв руки, так, как на фресках изображались в те времена летящие 
ангелы, но затем перевернулась в воздухе и, ударившись головой о скалу, 
испустила дух.
     
LVI
     
     В Мцхете снова вспыхнула чума.
     Умер настоятель Самтавройского монастыря отец Стефаноз. На той же неделе 
от чумы погибла Вардисахар. На погребении старца Стефаноза архиепископ Ражден 
произнес речь. – Много язычников в Мцхете, и потому чума не по кидает город, – 
сказал он и во всеуслышание назвал Фарсмана Перса главой язычников.
     Разъяренная толпа схватила Фарсмана и хотела побить его камнями, но старец 
Гаиоз удержал толпу и взамен предложил заклеймить Фарсмана тавром 
«единомышленника сатаны».
     Раскалили медное тавро с изображением лисы и приложили ко лбу Фарсмана. 
Георгий находился в это время в Уплисцихе.
     Царевич Баграт невзлюбил Фарсмана, Он хотел его повесить и не сделал этого 
только потому, что не было в Мцхете другого столь же искусного знахаря, 
умеющего лечить соколов. Но и это не спасло Фарсмана. У Баграта заболел сокол, 
Фарсман поставил ему клизму, но сокол околел.
     Тогда юный повелитель разгневался и приказал бросить Фарсмана в темницу. И 
снова покатилась «амфора бездонная». Узник сбежал из тюрьмы к сарацинам. У 
Дигоми его настигли. Фарсмана пытали, вырывали ногти на пальцах, но он так и не 
выдал тайны ковки харалуж ных мечей. Во время пыток он умер.
     Итак, воровавший вино попался на краже подонков…
     В те дни Баграт получил письмо из Византиона.
     После ужина царь начал бранить византийцев. Царевич возразил отцу:
     – Следует быть в беседе сдержаннее, отец! Ты уже не в первый раз изволишь 
хулить кесаря и всю Византию. Фарсман, оказывается, совсем иначе перевел твои 
слова катепану Касавиле, а потом, перед отъездом ви зантййских гостей, он 
подробно передал катепану под линный смысл твоей речи. Касавила доложил твои 
сло ва новому кесарю, вот почему и была послана за мною погоня.
     Царь вспылил.
     – Византийцы развратили тебя! Фарсман поступил хорошо, что прямо в лицо 
выпалил правду Касавиле! («О, если бы я мог вторично убить Фарсмана», – думал 
он.) На другой день в палату вошел архиепископ Ражден. Царь курил опиум.
     Крокодил огляделся и, убедившись, что никого нет, доложил Георгию о гибели 
Шорены.
     Царь поднялся и молча ушел в опочивальню, удалил постельничего, сам запер 
дверь. Выкрасил бороду хной и переоделся простолюдином.
     Вечером он вызвал к себе Вамеха Ушишараисдзе.
     Никто не видел, как они вышли вдвоем из дворца, как вывели коней из 
конюшни.
     Первую неделю думали, что царь изволил уехать на охоту в Сапурцле. Потом 
решили, что он опять в Уплисцихе. Всюду были разосланы скороходы. Послали 
гонцов в Абхазию, Тмогви, Фанаскертскую крепость.
     Царя не нашли.
     Искали его труп в Куре и Арагве. Царь и скороход Ушишараисдзе пропали 
бесследно. Царевич, или, вернее, теперь уже царь Баграт IV, вспомнил только 
одно: в ту роковую ночь ктото поцеловал его во сне.
     – Я хотел взглянуть, не отец ли это, но меня одолел сон…
     Придворные, вспомнив о таком же бесследном исчезновении халифа АльХакима, 
решили, что Георгий последовал его примеру.
     
LVII
     
     Глахуна и Вамех целый месяц скитались по Триалетским лесам. Ночевали они 
в хижинах пастухов, а иног