о народ хочет жить в мире и единстве… «Он вздумал 
меня учить», – вскипел тогда царь. Но решил подождать – может быть, даже 
поговорить с мастером. И вот теперь – Шорена!
     – Слушай, Фарсман, если ты дорожишь головой, то ты сам же и принесешь мне. 
доказательства.
     – Во время землетрясения ты находился в Уплисцихе, государь. 
Преследование оленя было устроено только для вида, на самом же деле Арсакидзе в 
тот день похитил. Шорену хорошо, что аланы задержали их на пховской земле. 
Давно уже выздоровел царский зодчий. Бальзамы Турманидзе очень помогли ему. Но 
он все еще продолжает лежать в постели: это предлог для того, чтобы дочь 
Колонкелидзе приходила к нему на свидания.
     Царь побледнел.
     – Не думаю, чтобы этот лаз мог соперничать со мной.
     – Соперничать с тобой?улыбнулся Фарсман. – Да он соперничает не только с 
царями, Я заходил к нему на следующий день после землетрясения, думал, что он 
болен, и хотел навестить его, но он бежал тогда в Пхови, и я не застал его дома.
 Зато я видел у него написанную им картину: она изображает борьбу Иакова с 
богом. Так вот у того бога глаза Мелхиседека, а Иаков похож на самого художника.
 Но это еще не все, государь! Он нарисовал Шорену, дочь эристава. Она стоит в 
поле, покрытом маками, на плечах у нее сидят дикие голуби, у ног лежат два 
медведя один медового цвета, другой каштанового. Каштановый очень напоминает 
покойного Гиршела, владетеля Квелисцихе, а кто другой медведь, ты, наверное, 
догадываешься, государь!
     Георгию это показалось убедительным.
     – Если этих доказательств тебе мало, то у меня есть неоспоримые сведения о 
том, что по субботам Шорена приходит к нему ночью, и если обыскать хорошенько 
дом Рати, то наблюдательный глаз может обнаружить там и другие доказательства…
     Царь хотел расспросить еще о чемто Фарсмана, но Рыбья Корова и катепан 
помешали им.
     
LIV
     
     Кесарь Василий, почувствовав приближение смерти, отпустил в Грузию 
почетного заложника – сына Георгия Баграта, в сопровождении катепана Докиана и 
большой свиты.
     Наследник византийского престола Константин, брат Василия, жил вне дворца. 
Кесарь Василий написал ему, приглашая его к себе, но вельможи скрыли это 
послание.
     Кесарь несколько раз повторил приказ – Константину явиться во дворец, но 
ответа не получал. Тогда он велел оседлать коня и сам поехал искать наследника 
престола.
     Вельможи знали, что Константин пировал в тот день с блудницами в Никее. 
Когда разгневанный Василий показался на улицах Византиона, народ укрылся в 
подвалах, а перепуганные вельможи послали скороходов и привезли Константина во 
дворец.
     Василий провел пьяного брата в Хризотриклинскую золотую залу, посадил его 
на трон, надел на него свои красные сапоги, возложил на голову венец, а потом 
повалился ему в ноги – поклонился новому кесарю Константину IX.
     Новый кесарь на той же неделе послал погоню за катепаном и Багратом. 
Скороходы нагнали их у границы Тао и передали катепану Докиану послание.
     «Волей всевышнего скончался блаженный кесарь Василий, брат мой, – извещал 
император Константин, – и если Баграт, сын Георгия, царя Абхазии и Грузии, 
находится еще в пределах наших владений, верните его, и пусть он предстанет 
перед нами».
     Т аоские, месхетские и картлинские азнауры вывели навстречу Баграту свои 
дружины. Византийцы прибегли к силе, но царские дружины сразились с ними, 
обратили в бегство катепана Докиана и его свиту, а царевича доставили в Мцхету. 
В Мцхете было устроено большое пиршество. Мелхиседек отслужил в Светицховели 
благодарственный молебен. Ликовала вся Грузия– от Кавкасиони до Басиани.
     Но и это радостное событие не могло развеселить царя Георгия. Он стал чаще 
курить опиум и почти все время проводил на охоте.
     Бальзамы Турманидзе в самом деле помогли Константину Арсакидзе. Он уже 
ходил с палкой по комнате. Хатута принесла ему письмо от Шорены. «Если будет 
хорошая погода, мать в субботу утром уедет в Зедазени, и тогда вечером я зайду 
к тебе», – писала она. Уже давно Гурандухт собиралась в Зедазени, но прошла не 
одна суббота, а Шорена все не приходила. Несмотря на запрещение лекаря, 
Арсакидзе весь день в четверг провел, на ногах, заканчивая свою картину «Сон». 
К вечеру у него начался жар. Нона побежала за лекарем. Больной лежал без 
присмотра один, у него сохло во рту, хотелось пить.
     Фарсман уже не раз подговаривал жену украсть из дворца Хурси шейдиши 
Шорены, но Вардисахар колебалась. Как раз в четверг у Фарсмана заболела голова. 
Вардисахар отправилась к Гурандухт за лекарством. Оказалось, что вдова 
Колонкелидзе вместе с Шореной и ее служанками ушли в церковь Самтавро. Дома 
оставалась одна Хатута. Вардисахар послала ее за водой, а сама отыскала шейдиши 
Шорены.
     Наступили сумерки, когда Вардисахар вошла в дом Рати. Нона ушла из дому, и 
потому плошки еще не были зажжены.
     Она на цыпочках прокралась к больному Константину и подложила шейдиши под 
его изголовье.
     Арсакидзе бредил. Ему показалось, что вошла Нона.
     – Когда придет лекарь? – спросил он.
     – П