Словно ласточка полетел я назад в мастерскую. Но Ленц и Кестер ушли обедать. 
Пришлось сдержать свое торжество. Один Юпп был на месте.

– Продали? – спросил он.

– А тебе все надо знать, пострел? – сказав я. – Вот тебе три марки. Построй 
себе на них самолет.

– Значит, продали, – улыбнулся Юпп.

– Я поеду сейчас обедать, – сказал я. – Но горе тебе, если ты скажешь им хоть 
слово до моего возвращения.

– Господин Локамп, – заверил он меня, подкидывая монету в воздух, – я нем как 
могила.

– Так я тебе и поверил, – сказал я и дал газ. Когда я вернулся во двор 
мастерской, Юпп сделал мне знак.

– Что случилось? – спросил я. – Ты проболтался?

– Что вы, господин Локамп! Могила! – Он улыбнулся. – Только… Пришел этот тип… 
Насчет форда.

Я оставил кадилляк во дворе и пошел в мастерскую. Там я увидел булочника, 
который склонился над альбомом с образцами красок. На нем было клетчатое пальто 
с поясом и траурным крепом на рукаве. Рядом стояла хорошенькая особа с черными 
бойкими глазками, в распахнутом пальтишке, отороченном поредевшим кроличьим 
мехом, и в лаковых туфельках, которые ей были явно малы. Черноглазая дамочка 
облюбовала яркий сурик, но булочник еще носил траур и красный цвет вызывал у 
него сомнение. Он предложил блеклую желтовато-серую краску.

– Тоже выдумал! – зашипела она. – Форд должен быть отлакирован броско, иначе он 
ни на что не будет похож.

Когда булочник углублялся в альбом, она посылала нам заговорщические взгляды, 
поводила плечами, кривила рот и подмигивала. В общем, она вела себя довольно 
резво. Наконец они сошлись на зеленоватом оттенке, напоминающем цвет резеды. К 
такому кузову дамочке нужен был светлый откидной верх. Но тут булочник показал 
характер: его траур должен был как-то прорваться, и он твердо настоял на черном 
кожаном верхе. При этом он оказался в выигрыше: верх мы ставили ему бесплатно, 
а кожа стоила дороже брезента.

Они вышли из мастерской, но задержались во дворе: едва заметив кадилляк, 
черноглазая пулей устремилась к нему:

– Погляди-ка, пупсик, вот так машина! Просто прелесть! Очень мне нравится!

В следующее мгновение она открыла дверцу и шмыгнула на сиденье, щурясь от 
восторга:

– Вот это сиденье! Колоссально! Настоящее кресло. Не то что твой форд!

– Ладно, пойдем, – недовольно пробормотал пупсик.

Ленц толкнул меня, – дескать, вперед, на врага, и попытайся навязать булочнику 
машину. Я смерил Готтфрида презрительным взглядом и промолчал. Он толкнул меня 
сильнее. Я отвернулся.

Булочник с трудом извлек свою черную жемчужину из машины и ушел с ней, чуть 
сгорбившись и явно расстроенный.

Мы смотрели им вслед.

– Человек быстрых решений! – сказал я. – Машину отремонтировал, завел новую 
женщину… Молодец!

– Да, – заметил Кестер. – Она его еще порадует. Только они скрылись за углом, 
как Готтфрид напустился на меня:

– Ты что же, Робби, совсем рехнулся? Упустить такой случаи! Ведь это была 
задача для школьника первого класса.

– Унтер-офицер Ленц! – ответил я. – Стоять смирно, когда разговариваете со 
старшим! По-вашему, я сторонник двоеженства и дважды выдам машину замуж?

Стоило видеть Готтфрида в эту великую минуту. От удивления его глаза стали 
большими, как тарелки.

– Не шути святыми вещами, – сказал он, заикаясь. Я даже не посмотрел на него и