здравого буржуазного начала. Живая реклама для фирмы.

Развеселившись, Блюменталь обратился к жене:

– У него еврейская голова, а?.. Молодой человек, – сказал он затем, – в наши 
дни лучший признак солидности – потрепанный костюм и поездки в автобусе, вот 
это реклама! Если бы у нас с вами были деньги, которые еще не уплачены за все 
эти элегантные машины, мчащиеся мимо нас, мы могли бы с легким сердцем уйти на 
покой. Это я вам говорю. Доверительно.

Я недоверчиво посмотрел на него. Почему он вдруг стал таким любезным? Может 
быть, присутствие жены умеряет его боевой пыл? Я решил выпустить главный заряд:

– Ведь такой кадилляк не чета какому-нибудь эссексу, не так ли, сударыня? 
Младший совладелец фирмы «Майер и сын», например, разъезжает в эссексе, а мне и 
даром не нужен этот ярко-красный драндулет, режущий глаза.

Блюменталь фыркнул, и я быстро добавил:

– Между прочим, сударыня, цвет обивки очень вам к лицу – приглушенный синий 
кобальт для блондинки…

Вдруг лицо Блюменталя расплылось в широкой улыбке. Смеялся целый лес обезьян.

– «Майер и сын» – здорово! Вот это здорово! – стонал он. – И вдобавок еще эта 
болтовня насчет кобальта и блондинки…

Я взглянул на него, не веря своим глазам: он смеялся от души! Не теряя ни 
секунды, я ударил по той же струне: – Господин Блюменталь, позвольте мне 
кое-что уточнить. Для женщины это не болтовня. Это комплименты, которые в наше 
жалкое время, к сожалению, слышатся все реже. Женщина – это вам не 
металлическая мебель; она – цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны 
солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем 
всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее. Это я вам говорю. Тоже 
доверительно. И, кстати, я не делал никаких комплиментов, а лишь напомнил один 
из элементарных законов физики: синий цвет идет блондинкам.

– Хорошо рычишь, лев, – сказал Блюменталь. – Послушайте, господин Локамп! Я 
знаю, что могу запросто выторговать еще тысячу марок…

Я сделал шаг назад, «Коварный сатана, – подумал я, – вот удар, которого я ждал».
 Я уже представлял себе, что буду продолжать жизнь трезвенником, и посмотрел на 
фрау Блюменталь глазами истерзанного ягненка.

– Но отец… – сказала она.

– Оставь, мать, – ответил он. – Итак, я мог бы… Но я этого не сделаю. Мне, как 
деловому человеку, было просто забавно посмотреть, как вы работаете. Пожалуй, 
еще слишком много фантазии, но все же… Насчет «Майера и сына» получилось 
недурно. Ваша мать – еврейка?

– Нет.

– Вы работали в магазине готового платья?

– Да.

– Вот видите, отсюда и стиль. В какой отрасли?

– В душевной, – сказал я. – Я должен был стать школьным учителем.

– Господин Локамп, – сказал Блюменталь, – почет вам и уважение! Если окажетесь 
без работы, позвоните мне.

Он выписал чек и дал его мне, Я не верил глазам своим! Задаток! Чудо.

– Господин Блюменталь, – сказал я подавленно, – позвольте мне бесплатно 
приложить к машине две хрустальные пепельницы и первоклассный резиновый коврик.

– Ладно, – согласился он, – вот и старому Блюменталю достался подарок.

Затем он пригласил меня на следующий день к ужину. Фрау Блюменталь 
по-матерински улыбнулась мне.

– Будет фаршированная щука, – сказала она мягко. – Это деликатес, – заявил я. – 
Тогда я завтра же пригоню вам машину. С утра мы ее зарегистрируем.

* * *