– А что если я попадусь? Ведь у меня нет водительских прав.

– Тогда нас обоих посадят в тюрьму.

– Боже, какой ужас! – Испугавшись, она пыталась нащупать ногой тормоз.

– Дайте газ! – приказал я. – Газ! Жмите крепче! Надо гордо и быстро промчаться 
мимо него. – Наглость – лучшее средство в борьбе с законом.

Полицейский не обратил на нас внимания. Девушка облегченно вздохнула.

– До сих пор я не знала, что регулировщики выглядят, как огнедышащие драконы, – 
сказала она, когда мы проехали несколько сот метров.

– Они выглядят так, если сбить их машиной. – Я медленно подтянул ручной тормоз.
 – Вот великолепная пустынная улица. Свернем в нее. Здесь можно хорошенько 
потренироваться. Сначала поучимся трогать с места и останавливаться.

Беря с места на первой скорости, Патриция несколько раз заглушала мотор. Она 
расстегнула жакет:

– Что-то жарко мне стало! Но я должна научиться! Внимательная и полная рвения, 
она следила за тем, что я ей показывал. Потом она сделала несколько поворотов, 
издавая при этом взволнованные, короткие восклицания. Фары встречных машин 
вызывали в ней дьявольский страх и такую же гордость, когда они оказывались 
позади. Вскоре в маленьком пространстве, полуосвещенном лампочками приборов на 
контрольном щитке, возникло чувство товарищества, какое быстро устанавливается 
в практических делах, и, когда через полчаса я снова сел за руль и повез ее 
домой, мы чувствовали такую близость, будто рассказали друг другу историю всей 
своей жизни.

* * *


Недалеко от Николайштрассе я опять остановил машину. Над нами сверкали красные 
огни кинорекламы. Асфальт мостовой переливался матовыми отблесками, как 
выцветшая пурпурная ткань. Около тротуара блестело большое черное пятно – у 
кого-то пролилось масло.

– Так, – сказал я, – теперь мы имеем полное право опрокинуть по рюмочке. Где бы 
нам это сделать? Патриция Хольман задумалась на минутку.

– Давайте поедем опять в этот милый бар с парусными корабликами, – предложила 
она.

Меня мгновенно охватило сильнейшее беспокойство. Я мог дать голову на отсечение,
 что там сейчас сидит последний романтик. Я заранее представлял себе его лицо.

– Ах, – сказал я поспешно, – что там особенного? Есть много более приятных 
мест…

– Не знаю… Мне там очень понравилось.

– Правда? – спросил я изумленно. – Вам понравилось там? – Да, – ответила она 
смеясь. – И даже очень…

«Вот так раз! – подумал я, – а я-то ругал себя за это!» Я еще раз попытался 
отговорить ее:

– Но, по-моему, сейчас там битком набито.

– Можно подъехать и посмотреть.

– Да, это можно.

Я обдумывал, как мне быть.

Когда мы приехали, я торопливо вышел из машины:

– Побегу посмотреть. Сейчас же вернусь.

В баре не было ни одного знакомого, кроме Валентина.

– Скажи-ка, Готтфрид уже был здесь?

Валентин кивнул:

– Он ушел с Отто. Полчаса назад.

– Жаль, – сказал я с явным облегчением. – Мне очень хотелось их повидать.