– Ты действительно говоришь об этом серьезно, Робби?

– Да, черт возьми, – сказал я. – А ты разве до сих пор не заметила этого?

Она немного помолчала.

– Робби, – сказала она затем чуть более низким голосом. – Почему ты именно 
сейчас заговорил об этом?

– А вот заговорил, – сказал я резче, чем хотел. Внезапно я почувствовал, что 
теперь должно решиться многое более важное, чем комната. – Заговорил потому, 
что в последние недели понял, как чудесно быть все время неразлучными. Я больше 
не могу выносить эти встречи на час! Я хочу от тебя большего! Я хочу, чтобы ты 
всегда была со мной, не желаю продолжать умную любовную игру в прятки, она мне 
противна и не нужна, я просто хочу тебя и только тебя, и никогда мне этого не 
будет достаточно, и ни одной минуты я потерять не хочу.

Я слышал ее дыхание. Она сидела на подоконнике, обняв колени руками, и молчала. 
Красные огни рекламы напротив, за деревьями, медленно поднимались вверх и 
бросали матовый отблеск на ее светлые туфли, освещали юбку и руки.

– Пожалуйста, можешь смеяться надо мной, – сказал я.

– Смеяться? – удивилась она.

– Ну да, потому что я все время говорю: я хочу. Ведь в конце концов и ты должна 
хотеть.

Она подняла глаза:

– Тебе известно, что ты изменился, Робби?

– Нет.

– Правда, изменился. Это видно из твоих же слов. Ты хочешь. Ты уже не 
спрашиваешь. Ты просто хочешь.

– Ну, это еще не такая большая перемена. Как бы сильно я ни желал чего-то, ты 
всегда можешь сказать «нет».

Она вдруг наклонилась ко мне.

– Почему же я должна сказать «нет», Робби? – приговорила она очень теплым и 
нежным голосом. – Ведь и я хочу того же…

Растерявшись, я обнял ее за плечи. Ее волосы коснулись моего лица.

– Это правда, Пат? – Ну конечно, дорогой.

– Проклятие, – сказал я, – а я представлял себе все это гораздо сложнее.

Она покачала головой.

– Ведь все зависит только от тебя, Робби…

– Я и сам почти так думаю, – удивленно сказал я. Она обняла мою голову:

– Иногда бывает очень приятно, когда можно ни о чем не думать. Не делать все 
самой. Когда можно опереться. Ах, дорогой мой, все, собственно, довольно легко,
 – не надо только самим усложнять себе жизнь!

На мгновение я стиснул зубы. Услышать от нее такое! Потом я сказал:

– Правильно, Пат. Правильно!

И совсем это не было правильно.

Мы постояли еще немного у окна.

– Все твои вещи перевезем сюда, – сказал я. – Чтобы у тебя здесь было все. Даже 
заведем чайный столик на колесах. Фрида научится обращаться с ним.

– Есть у нас такой столик, милый. Он мой.

– Тем лучше. Тогда я завтра начну тренировать Фриду.

Она прислонила голову к моему плечу. Я почувствовал, что она устала.

– Проводить тебя домой? – спросил я.