Три товарища
Эрих Мария Ремарк








Эрих Мария Ремарк – писатель, чье имя говорит само за себя. Для многих 
поколений читателей, выросших на его произведениях, для критиков, единодушно 
признавших его работы, он стал своеобразным символом времени. Трагедии Первой и 
Второй мировой, боль «потерянного поколения», попытка создать для себя во 
«времени, вывихнувшим сустав» забавный, в чем-то циничный, а в чем-то – 
щемяще-чистый маленький мир верной дружбы и отчаянной любви – таков Ремарк, 
автор, чья проза не принадлежит старению…






Эрих Мария Ремарк

Три товарища





I


Небо было желтым, как латунь; его еще не закоптило дымом. За крышами фабрики 
оно светилось особенно сильно. Вот-вот должно было взойти солнце. Я посмотрел 
на часы – еще не было восьми. Я пришел на четверть часа раньше обычного.

Я открыл ворота и подготовил насос бензиновой колонки. Всегда в это время уже 
подъезжали заправляться первые машины.

Вдруг за своей спиной я услышал хриплое кряхтение, – казалось, будто под землей 
проворачивают ржавый винт. Я остановился и прислушался. Потом пошел через двор 
обратно в мастерскую и осторожно приоткрыл дверь. В полутемном помещении, 
спотыкаясь, бродило привидение. Оно было в грязном белом платке, синем 
переднике, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее 
девяноста килограммов; это была наша уборщица Матильда Штосс.

Некоторое время я наблюдал за ней. С грацией бегемота сновала она взад и вперед 
между автомобильными радиаторами и глухим голосом напевала песню о верном 
гусаре. На столе у окна стояли две бутылки коньяка. В одной уже почти ничего не 
оставалось. Накануне вечером она была полна.

– Однако, фрау Штосс… – сказал я.

Пение оборвалось. Метла упала на пол. Блаженная ухмылка погасла. Теперь уже я 
оказался привидением.

– Исусе Христе, – заикаясь пробормотала Матильда и уставилась на меня 
покрасневшими глазами. – Так рано я вас не ждала.

– Догадываюсь. Ну как? Пришлось по вкусу?

– Еще бы, но мне так неприятно. – Она вытерла рот. – Я просто ошалела.

– Ну, это уж преувеличение. Вы только пьяны. Пьяны в дым.

Она с трудом сохраняла равновесие. Ее усики подрагивали, и веки хлопали, как у 
старой совы. Но постепенно ей все же удалось несколько прийти в себя. Она 
решительно шагнула вперед:

– Господин Локамп, человек всего лишь человек. Сначала я только понюхала, потом 
сделала глоточек, а то у меня с желудком неладно, – да, а потом, видать, меня 
бес попутал. Не надо было вводить в искушение старую женщину и оставлять 
бутылку на столе.

Уже не впервые заставал я ее в таком виде. Каждое утро она приходила на два 
часа убирать мастерскую; там можно было оставить сколько угодно денег, она не 
прикасалась к ним. Но водка была для нее что сало для крысы.