дящей погоды. Но все духи морей и ветров, казалось, весьма  благосклонно
отнеслись к преступному поклонению закосневших в язычестве и  ополчились
против пастора Гайбермана: чем дальше на  юг  продвигался  караван,  тем
сильнее становился ветер. Между Азорскими островами и Бискайским заливом
гамбургские корабли попали в полосу жестокого шторма,  который  едва  не
разметал караван.
   В Кадисе Карфангера встретили со всеми почестями, полагающимися  гам-
бургскому адмиралу. Пушки береговых бастионов приветствовали его  фрегат
тринадцатью залпами салюта; под гром ответного салюта своих батарей "Ле-
опольд Первый" бросил якорь в кадисской гавани. К нему уже  летела  яхта
испанского губернатора, спешившего лично нанести визит  знаменитому  мо-
реплавателю и адмиралу. Вслед за губернатором на борт "Леопольда  Перво-
го" явились представители  самых  богатых  торговых  домов  во  главе  с
алькальдом. Карфангер радушно принял их всех, хотя  хлопотная  должность
адмирала торгового флота отнимала уйму времени. К тому же надо было  по-
торапливаться с отплытием из Кадиса: они и без того  уже  слишком  долго
задержались в Северном море из-за штиля.
   Однако поток посетителей не иссякал. Не успел Карфангер отдать приказ
ставить паруса, как к "Леопольду Первому" подошла большая шлюпка,  и  из
нее на борт фрегата поднялись двенадцать монахов, прибывших засвидетель-
ствовать почтение адмиралу Карфангеру.
   Это были картезианцы из монастыря, расположенного на  полпути,  между
Хересом и Пуэрто-Реалем. Тамошние монахи издавна занимались виноделием и
на этом поприще снискали себе славу. На ярмарке в Пуэрто-Реале они прос-
лышали о прибытии в Кадис прославленного адмирала  Карфангера  и  решили
немедленно отправиться на  его  корабль,  чтобы  преподнести  гамбуржцам
скромный дар - бочонок монастырского вина - за мужество, с  которым  они
обороняют от разбойников христианских мореплавателей.
   Карфангер горячо поблагодарил монахов, пообещав и впредь самым  реши-
тельным образом и с Божьей помощью не давать спуску турецким пиратам,  а
затем пригласил своих капитанов и офицеров вкусить от даров монастырских
виноградников. Янтарно-золотистое вино брызнуло в подставленные  бокалы,
и вскоре выяснилось, что благочестивая братия по части выпивки может по-
состязаться с иными шкиперами.
   Благородное вино огнем заструилось по жилам, лица  повеселели,  языки
развязались. Если для моряков последнее было делом  вполне  привычным  и
естественным, то о монахах, связанных традиционным для их ордена  обетом
молчания, этого никак нельзя было сказать. До сих пор от имени всех  го-
ворил лишь старший инок, и то используя при этом самое  необходимое  для
соблюдения приличий количество слов.
   Все шло как нельзя лучше, пока Михелю Шредеру, не перестававшему рас-
хваливать монастырское вино, не пришло в голову спросить старшего:
   - А не приходилось ли вам, достопочтенный брат,  попробовать  рому  -
ямайского или кубинского?
   - Нет, капитан, - отвечал монах.
   - О! Достопочтенный брат, вы много потеряли. Позвольте, однако, спро-
сить о причине?
   - Разве наше вино - не ответ на ваш вопрос? - Монах поднял свой бокал
так, что на него упал косой луч солнца, пробивавшийся  сквозь  иллюмина-
тор, и вино заискрилось, заиграло на свету.
   Михель Шредер тоже поднял бокал.
   - Смотрите, возлюбленный брат, это - ром. Хотите - обменяемся бокала-
ми? Отведайте-ка лучше рому.
   Поколебавшись картезианец взял бокал Михеля Шредера, принюхался,  за-
тем пригубил его содержимое и - отхлебнул приличный глоток. В  следующий
момент у него перехватило дыхание, монах разинул рот и выпучил глаза, не
в силах произнести ни слова. Немного придя в себя, он совершенно неподо-
бающим его сану образом воскликнул: "Карамба!", что, вероятно, следовало
понимать как признание достоинств напитка.
   Бокал с ромом тут же пошел по кругу. Молчаливые братья  не  заставили
себя долго упрашивать и с большим удовольствием пробовали новый для  них
напиток. Последствия этого легкомыслия не  замедлили  сказаться:  монахи
стали один за другим нарушать обет молчания - сначала робко,  потом  все
смелее и смелее и в конце концов принялись петь и плясать.  Венцель  фон
Стурза взял в руки лютню - и тут уж пустилась в пляс вся компания, к вя-
щему удовольствию столпившейся на шканцах команды.
   Карфангер, поначалу смеявшийся вместе со всеми над выходками подгуля-
вших чернецов, вскоре посерьезнел: надо было думать, как достойным обра-
зом отправить преподобную братию в обратный путь. Малейшая ошибка в  вы-
боре средств могла  обернуться  непредсказуемыми  последствиями  в  этой
стране, где церковь обладала поистине неограниченной властью.  И  дернул
же черт этого Михеля Шредера подсунуть им ром!
   Карфангер обернулся к Шредеру:
   - Пора сниматься с якоря, лейтенант. Из-за вашего эксперимента с  ро-
мом мы можем влипнуть в неприятную историю. Как вы  собираетесь  отправ-
лять их с корабля?
   Михель Шредер не растерялся:
   - Помнится, когда этот фрегат несколько лет назад спускали  на  воду,
были сказаны такие слова: "Да спасут тебя в  трудную  минуту  Господь  и
твои грозные орудия!". Прикажите дать прощальный салют,  адмирал,  держу