за Агриколем, и  они  решили  проследить
также  за  каретой.  Она  остановилась  у  ворот  полицейской  префектуры.
Шталмейстер и подозрительный человек вошли в бюро полицейских  комиссаров,
и через  полчаса  первый  вышел  оттуда  уже  один  и  проехал  во  Дворец
Правосудия, где прошел в кабинет королевского  прокурора.  Он  пробыл  там
также с полчаса и потом вернулся домой, в особняк на улице д'Анжу.
   Из самого верного источника известно, что в тот же день, в восемь часов
вечера, известные адвокаты господа д'Ормессон  и  де  Вальбелль,  а  также
судебный  следователь,  принявший  жалобу  мадемуазель  де  Кардовилль   о
насильственном задержании ее в лечебнице доктора Балейнье, имели с нею,  в
особняке Кардовилль, долгое  совещание,  продолжавшееся  до  полуночи,  на
котором присутствовали Агриколь Бодуэн и двое  других  рабочих  с  фабрики
господина Гарди.
   Сегодня принц Джальма пробыл у маршала Симона больше трех часов.  Затем
они оба отправились, вероятно, к мадемуазель  де  Кардовилль,  потому  что
карета остановилась на улице д'Анжу. Неожиданное  обстоятельство  помешало
проследить за ними до конца.
   Только что  стало  известно,  что  отдан  приказ  арестовать  Леонарда,
постоянного доверенного г-на  барона  Трипо.  Его  подозревают  в  поджоге
фабрики господина Гарди;  приметы  поджигателя,  совпадающие  с  описанием
наружности Леонарда, были даны Агриколем и его двумя товарищами.
   Из всего  этого  ясно,  что  с  недавнего  времени  особняк  Кардовилль
сделался  очагом  деятельных  и  решительных  мероприятий,  которые  имеют
непосредственнее отношение к членам семьи Реннепонов. Руководителями этого
дела и его неутомимыми и, надо  признаться,  наиболее  опасными  агентами,
являются: мадемуазель де Кардовилль, аббат Габриель и Агриколь Бодуэн".

   Сопоставив это донесение с другими и оглянувшись на прошлое,  почтенные
отцы убедились, что произошло много весьма для них  неприятного:  Габриель
имел частые беседы с  незнакомой  ему  до  той  поры  Адриенной,  Агриколь
установил связь с господином Гарди, а правосудие напало на след виновников
бунта, сопровождавшегося пожаром и разорением конкурента барона Трипо.
   Почти наверное можно  было  сказать,  что  Адриенна  имела  свидание  с
принцем Джальмой.
   Эти факты ясно доказывали, что Адриенна де Кардовилль,  верная  угрозе,
сделанной Родену, когда открылась двойная измена почтенного иезуита, - что
Адриенна действительно старалась собрать вокруг себя всю свою семью, чтобы
образовать союз против опасного врага,  отвратительные  замыслы  которого,
когда они были открыты и  смело  разрушаемы,  конечно,  не  имели  никаких
шансов на успех.
   Теперь становится вполне  понятно  грозное  впечатление,  произведенное
этим донесением... особенно на Родена, прикованного страданиями к постели,
почти умирающего и обреченного на бездействие как раз в  то  время,  когда
разрушалась вся его хитросплетенная интрига.



17. ОПЕРАЦИЯ

   Мы отказались описывать выражение лица и жесты  Родена,  пока  читалось
донесение, разрушавшее давно им лелеемые надежды. Разом  рушилось  все,  и
как раз в то  время,  когда  только  сверхчеловеческая  надежда  на  успех
интриги поддерживала его силы в борьбе со страданиями. Когда  ему  удалось
вырваться из объятий смерти, одна всепожирающая мысль доводила его чуть не
до безумия:  насколько  подвинулось,  в  положительном  или  отрицательном
смысле, за время его болезни,  столь  важное  для  него  дело  Реннепонов?
Сначала ему сообщили приятную новость: Жак умер... Но выгода,  извлекаемая
из этой кончины, так как вместо семи наследников оставалось  шесть,  разом
уничтожилась. К чему эта смерть, если  разоренная  семья,  преследуемая  с
адским упорством, теперь сплотилась и узнала, кто  ее  враги,  так  удачно
скрывавшиеся до сих пор во  мраке?  Если  все  эти  разбитые,  израненные,
измученные сердца сблизятся, будут взаимно  утешать  и  поддерживать  друг
друга,  то  несомненно  они  победят  и  наследство  ускользнет   из   рук
достойнейших отцов... Что делать? Что делать?
   Удивительное могущество кроется в человеческой воле! Роден стоял  одной
ногой в гробу, почти не дышал; он был так  слаб,  что  лишился  голоса,  а
между тем его упорный, изворотливый ум все еще боролся, не сдаваясь.  Если
бы чудом вернулось к нему сейчас здоровье,  -  его  непоколебимая  вера  в
успех дела твердила ему, что все еще можно исправить.
   Эта же вера поддерживала его и победила болезнь, унесшую в могилу такое
множество людей... И теперь ему нужно только здоровье... жизнь...
   Здоровье...  жизнь!!!  А  врач  не  знает,  переживет  ли  он  все  эти
потрясения... перенесет ли операцию.  Здоровье...  жизнь...  а  между  тем
сейчас он слышал, как уже говорили о его торжественном погребении.
   Но он сказал себе, что у него будет жизнь... и здоровье.
   Он хотел остаться жить и остался. Почему же не будет он жить и до