Империи.   Его
расточительность, остроумные словечки, дерзкие  выходки,  дуэли,  любовные
похождения и карточные проигрыши  составляли  предмет  тогдашних  светских
пересудов.  Что  касается  его  характера,  сердца  и  манер,   достаточно
упомянуть,  что  он  сохранил  верную  дружбу  со  всеми  своими  прежними
возлюбленными. В настоящее  время  он  оставался  очень  крупным  и  очень
искусным игроком. У  него  была  наружность  большого  барина,  с  тонким,
решительным  и  насмешливым  выражением  лица.  Манеры  графа  убедительно
доказывали, что он из  самого  изысканного  общества,  с  легким  оттенком
вызывающей дерзости,  когда  он  обращался  к  людям,  которых  не  любил.
Господин де Монброн был высокого роста, юношески строен, с открытым  лбом,
с  лысиной,  впрочем,  остатки  седых  волос  были  коротко  острижены,  а
седоватые   баки   обрамляли   продолговатое   лицо   с   орлиным   носом,
проницательными голубыми глазами и с прекрасными еще зубами.
   - Граф де Монброн! - доложила Жоржетта, отворяя дверь.
   Граф вошел и с отеческой фамильярностью поцеловал руку Адриенны.
   - Ну, - сказал он себе мысленно, -  постараемся  узнать  истину,  чтобы
избежать большого, быть может, несчастья.



3. ПРИЗНАНИЯ

   Мадемуазель де Кардовилль, не желая, чтобы волновавшие ее чувства  были
кому-либо известны, приняла посетителя с принужденной оживленностью. Граф,
стесняясь,  со  своей  стороны,  несмотря  на  светские  привычки,  начать
разговор прямо с того, что его  интересовало,  решился,  попросту  говоря,
прощупать почву, прежде чем приступить к серьезному разговору.
   Посмотрев на молодую девушку молча, он покачал головой и  с  сожалением
промолвил:
   - Милое дитя, я огорчен...
   - Сердечное огорчение, дорогой граф, или проигрыш в кости? -  улыбаясь,
спросила Адриенна.
   - Сердечное огорчение!.. - сказал господин де Монброн.
   - Как? Неужели для такого умного игрока удар женщин важнее... чем  удар
игральной кости?
   - У меня сердечное огорчение... и виной его вы, дорогое дитя.
   - Вы,  право,  заставляете  меня  гордиться,  -  продолжала,  улыбаясь,
молодая девушка.
   - Напрасно. Причина моего сердечного огорчения, скажу вам  прямо,  ваша
невнимательность к  своей  красоте...  Вы  так  побледнели,  у  вас  такое
утомленное лицо, вы так грустны вот уже несколько дней... что я боюсь, нет
ли у вас какого-нибудь горя.
   - Вы так проницательны, милейший друг, что вам разрешается иной  раз  и
ошибиться. Как раз это  с  вами  сегодня  и  случилось.  Я  не  грустна...
никакого горя у меня, нет, и, не  осуждайте  мою  горделивую  дерзость,  я
никогда не была так красива, как сегодня.
   - Помилуйте... скромнее не скажешь! А  кто  вам  сказал  эту  неправду?
Верно, женщина?
   - Нет... сердце... и оно сказало правду! - с легким волнением возразила
Адриенна, а затем прибавила: - Поймите, если сумеете...
   - Не подразумеваете ли вы под  этим,  что  вы  гордитесь  исказившимися
чертами, потому что гордитесь вызвавшими это изменение страданиями  вашего
сердца? - сказал граф, внимательно наблюдая  за  Адриенной.  -  Значит,  я
все-таки был прав... Вы страдаете... Я на этом настаиваю, - прибавил он  с
чувством, - потому что мне тяжело!
   -  Успокойтесь.  Я  совершенно  счастлива...  как  нельзя  более   быть
счастливой... потому что всякую минуту повторяю себе,  что  я  свободна...
молода... и свободна...
   - Да, свободны... Свободны истязать себя,  как  хотите.  Свободны  быть
несчастной!
   - Будет, будет! Это опять наш старый, вечный спор, - сказала  Адриенна.
- Мне приходится видеть в вас союзника моей тетки и... аббата д'Эгриньи.
   - Во мне? Да... мы союзники... Вроде того, как республиканцы - союзники
легитимистов: они входят в соглашение для того, чтобы пожрать  друг  друга
потом! Кстати, о вашей отвратительной тетушке. Знаете, говорят, у нее  уже
несколько дней происходят бурные заседания духовного  совета...  Настоящий
мятеж ряс и митр! Ваша тетушка на верном пути!
   - Почему бы нет? Вы видели, как она добивалась роли богини Разума...  А
теперь увидим, быть может, что ее причислят и к лику святых! Разве она  не
прожила уже первую часть жизни св.Магдалины?
   - Как бы зло вы о ней ни говорили, вы всегда останетесь у нее в  долгу,
моя дорогая... Однако... хотя и по совершенно иным мотивам,  я  думал  так
же, как и она, относительно вашей прихоти жить отдельно...
   - Знаю, знаю...
   - Да... и именно из желания видеть вас  еще  более  свободной,  чем  вы
теперь... я посоветовал бы вам... просто-напросто...
   - Выйти замуж?..
   - Конечно! И вы были бы свободны, как ветер; только вместо  мадемуазель
де Кардовилль звались бы иначе... госпожа  такая-то...  вот  и  все...  Мы
подыскали бы  вам  прекрасного  мужа...  способного  отвечать...  за  вашу
независимость...
   - А кто бы отвечал за этого смешного супруга?  Кто  бы  решился  носить
имя, покрытое насмешками и презрением?  Неужели  я?  -  сказала  Адриенна,