он сказал:
   - Бедная девочка... на твою долю  пришлось  верно  тоже  много  горя...
нищета... Я также не узнаю тебя... нет... не узнаю...
   - Да, - отвечала Сефиза, - много горя... нищета и... хуже чем нищета...
- прибавила она, содрогаясь, между тем  как  краска  заливала  ее  бледное
лицо.
   - Хуже чем нищета? - проговорил Жак с удивлением.
   - Но ты-то... ты...  тоже  страдал?  -  торопливо  заговорила  девушка,
избегая отвечать на вопрос своего возлюбленного.
   - Я... сейчас,  я  думал,  что  совсем  покончил  с  собой...  Ты  меня
позвала... и я ненадолго вернулся... да... ненадолго... Я знаю, вот  то...
что я чувствую здесь, - Жак схватился за грудь, - от этого  пощады  нет...
Но все равно... теперь... я тебя видел... я могу умереть спокойно...
   - Ты не умрешь, Жак... я теперь с тобою!
   - Слушай, девочка... если бы у меня... там в желудке...  был  костер...
из горящих углей, я не мог бы... страдать сильнее... Уж больше месяца... я
горю... медленным огнем... Вот этот господин... - и головой он  кивнул  на
Морока, - этот милый друг...  очень  старался  раздувать  это  пламя...  А
впрочем... мне не жаль жизни... Я потерял привычку  к  труду,  а  приобрел
привычку к пьянству... В конце концов... я сделался бы негодяем... Так  уж
лучше доставить удовольствие моему другу, который разжигает огонь  в  моей
груди... После того, что я выпил... я  уверен,  что  во  мне  все  пылает,
как... вот этот пунш...
   - Ты сумасшедший и неблагодарный, - сказал Морок, пожимая плечами. - Ты
протягивал стакан, а я наливал!.. Да полно... не раз еще вместе чокнемся и
выпьем!..
   Сефиза уже несколько минут не сводила глаз с Морока.
   - Я повторяю, что ты давно раздуваешь огонь, на  котором  я  сжег  свою
шкуру, - слабым голосом возразил Жак. - Не надо  думать,  что  я  умер  от
холеры... еще скажут, что я испугался своей роли. Я ведь тебя не  упрекаю,
мой нежный друг, - с усмешкой прибавил он. - Ты весело копал мне могилу...
Правда...  бывали  минуты...  когда,  видя  перед  собою   пропасть...   я
отступал... но ты, мой верный друг, ты толкал меня по наклонной  плоскости
и говорил: "Да иди же... шутник ты этакий... иди!", и я  шел...  и  вот  к
чему пришел наконец...
   При этих словах Голыш  рассмеялся  таким  смехом,  что  его  слушатели,
взволнованные этой сценой, оцепенели от ужаса.
   - Вот что, братец, - холодно заметил  Морок.  -  Я  тебе  советовал  бы
послушаться меня и...
   - Спасибо... я знаю, каковы твои советы... и вместо  того,  чтобы  тебя
слушать...  я  лучше  поговорю  с  моей  бедной  Сефизой...   Прежде   чем
отправиться к червям, я лучше... скажу ей, что у меня на сердце...
   - Жак!.. молчи... ты не знаешь, какое страдание  доставляешь  мне...  -
говорила Сефиза. - Уверяю тебя, что ты не умрешь...
   - Ну, тогда, храбрая Сефиза... спасеньем я буду обязан только тебе... -
серьезным и прочувственным голосом, удивившим всех окружающих, сказал Жак.
- Да... когда я пришел в себя и увидал тебя в такой нищенской одежде,  мне
стало вдруг так отрадно на душе, и знаешь почему?.. Потому  что  я  сказал
себе: бедная девушка!.. она мужественно сдержала  слово...  она  предпочла
труд, страдания и лишения - возможности получить от другого любовника  все
то, что ей нужно... все то, что давал ей я, пока  был  в  силах...  И  эта
мысль меня оживила и подкрепила... Мне  нужно  было  это...  необходимо...
нужно... потому что я горел... я горю и теперь... - прибавил он, сжимая от
боли кулаки. - Ну, наконец, настала минута  счастья,  мне  это  помогло...
Спасибо, дорогая... мужественная Сефиза... Да, ты, добра и  мужественна...
и ты честно поступила... Видишь, я никого, кроме тебя, никогда не любил...
И если среди всей этой  грязи...  этого  отупляющего  разврата...  у  меня
являлась... светлая мысль...  сожаление  о  том,  что  я  не  был  хорошим
человеком... эта  мысль  соединялась  всегда  с  воспоминанием  о  тебе...
Спасибо, моя верная подруга... - и Жак протянул  Сефизе  холодеющую  руку,
причем его сухие, воспаленные глаза подернулись слезою. - Спасибо...  если
я  умру...  я  умру  довольный...  если  останусь  жив...  я   буду   жить
счастливый... Дай твою руку... храбрая Сефиза... ты поступила как честное,
благородное создание...
   Вместо того чтобы пожать руку Жака, коленопреклоненная девушка опустила
голову и не смела даже поднять глаз на своего возлюбленного.
   - Ты мне не отвечаешь? - сказал он, наклоняясь к девушке. - Ты не даешь
мне руки?.. Отчего?..
   Несчастная отвечала только заглушенными рыданиями... Казалось, она была
раздавлена бременем стыда, ее поза  была  смиренна  и  полна  мольбы:  она
касалась лбом ног Жака.
   Голыш, удивленный  этим  молчанием  и  поступками  Сефизы,  смотрел  на
Королеву Вакханок с возрастающим изумлением. Затем, с изменившимся лицом