тихо   промолвил
взволнованным голосом:
   - Они пришли...
   - Кто?
   - Да знаете... наверх! - и он снова показал на потолок.
   - А... - протянул буфетчик с озабоченным лицом. - Где же они?
   - Да уж поднялись... там теперь! - качая головой  с  испуганным  видом,
сказал слуга.
   - А что сказал хозяин?
   - Он в отчаянии... из-за этих, - слуга кивнул  на  пирующих.  -  Он  не
знает, что и делать... послал меня к вам...
   - А какого черта я могу сделать! - сказал метрдотель,  вытирая  лоб.  -
Надо было Этого ожидать... так неизбежно должно было случиться...
   - Я здесь ни за что не останусь, если это начнется!
   - И  хорошо  сделаешь...  твоя  испуганная  физиономия  и  то  начинает
привлекать внимание. Иди к хозяину и скажи, что, по-моему, остается только
ждать, что будет дальше.
   Этот инцидент остался почти  незамеченным  среди  разраставшегося  шума
веселого пиршества.
   Один  из  гостей,  впрочем,  не  пил  и  не  смеялся.  Это  был  Голыш;
уставившись мрачным взором в  пустое  пространство  и  чуждый  всему,  что
происходило вокруг него, он думал о Королеве Вакханок,  которая  могла  бы
быть  такой  веселой  и  блестящей  на  этой   сатурналии.   Только   одно
воспоминание об этой женщине, которую он  продолжал  безумно  любить,  еще
могло вывести его из  постоянного  отупения.  Странное  дело!  Жак  только
потому и  согласился  участвовать  в  карнавале,  что  этот  безумный  пир
напоминал ему последний день, проведенный  с  Сефизой:  тот  веселый  ужин
после бала, когда Королева Вакханок с каким-то необъяснимым  предчувствием
провозгласила мрачный тост за приближающуюся к Франции эпидемию:
   - За Холеру! - сказала тогда Сефиза. -  Пусть  она  пощадит  тех,  кому
хочется жить, и пусть убьет вместе тех, кто не хочет расставаться!
   Думая об этих грустных словах, Жак углубился  в  тяжелые  воспоминания.
Морок, заметив его озабоченность, громко заметил:
   - Жак! ты не пьешь? или вино надоело?.. может быть, хочешь  водки?..  я
велю подать...
   - Ни вина, ни водки я не хочу! - отрывисто ответил Жак и снова  впал  в
мрачную задумчивость.
   - И то правда! - насмешливо заговорил Морок, нарочно возвышая голос.  -
Надо поберечься... Я с ума сошел, предлагая тебе водку...  В  такое  время
быть перед бутылкой водки не менее рискованно, чем под  дулом  заряженного
пистолета!
   Голыш сердито взглянул на Морока, усомнившегося в его смелости.
   - Так я не пью водки из трусости, по-твоему? -  воскликнул  несчастный,
затуманенный ум которого проснулся для защиты того, что  он  считал  своим
_достоинством_. - Я не пью из трусости? Так, что ли, Морок? Отвечай!
   - Полноте, милейший, - прервал его  один  из  собеседников.  -  Мы  все
доказали сегодня, что не трусы, а уж особенно вы,  согласившись,  несмотря
на болезнь, сыграть роль Холеры!
   -  Господа!  -   продолжал   Морок,   видя,   что   всеобщее   внимание
сосредоточилось на нем и на Голыше. - Я  пошутил,  так  как  если  бы  мой
товарищ имел неосторожность принять мое  предложение,  он  бы  проявил  не
отвагу, а безумие... К счастью, он благоразумно отказался от этой  опасной
шутки, и я...
   - Гарсон! - крикнул Голыш, в гневном нетерпении прерывая Морока. -  Две
бутылки водки и два стакана...
   - Что ты хочешь делать? - притворился испуганным  укротитель.  -  Зачем
это две бутылки водки?
   - Для дуэли... - отвечал холодным и решительным тоном Жак.
   - Дуэль! - воскликнули многие с изумлением.
   - Да... дуэль... на водке, - продолжал Жак. - Ты говоришь,  что  теперь
столь же опасно выпить бутылку водки, как встать под  дуло  пистолета;  ну
вот, возьмем каждый по полной бутылке и увидим, кто первый отступит!
   Необыкновенное предложение Голыша было одними  принято  с  восхищением,
другие же, казалось, смотрели на него с подлинным испугом.
   - Браво, рыцари бутылки! - кричали одни.
   - Нет, господа, нет, это слишком опасно! - говорили другие.
   - В нынешнее время подобная дуэль... не менее серьезна,  чем  дуэль  на
смерть... - прибавляли некоторые.
   - Слышишь? - с дьявольской улыбкой  сказал  Морок.  -  Слышишь,  Жак?..
Отступишь теперь, небось, перед такой опасностью?
   При этих словах, напомнивших  ему  о  том,  чему  он  подвергался,  Жак
невольно вздрогнул. Казалось, ему внезапно в голову пришла новая мысль. Он
гордо поднял голову, его щеки слегка вспыхнули, во взоре блеснуло какое-то
мрачное удовлетворение, и он твердым голосом крикнул слуге:
   - Да ты оглох, что ли? черт возьми! Тебе что сказано?  Давай  сюда  две
бутылки водки!
   - Сейчас, месье!  -  сказал  слуга  и  вышел,  испуганный  предстоящими
событиями этой вакхической борьбы.
   Большинство тем не менее аплодировало безумной и опасной затее Голыша.
   Нини-Мельница неистовствовал, топая, ногами и крича во все горло:
   - Бахус и моя жажда! мой стакан и мой полуштоф! глотки открыты!.. Водку
из горлышка!.. Шире! Шире, господа! Не касаясь губами!
   И он поцеловал мадемуазель Модесту, как настоящий  рыцарь  на  турнире,
п