вернулся и увидал Адриенну.
   Хотя он почти был готов к этой встрече, но впечатление было так сильно,
что молодой человек чуть не  вскочил  с  места.  Железная  рука  Феринджи,
опустившаяся на его  плечо,  не  дала  ему  этого  сделать.  Метис  быстро
проговорил по-индийски:
   - Мужайтесь... и завтра же эта женщина будет у ваших ног!
   Так как Джальма все-таки порывался  встать,  Феринджи,  чтобы  удержать
его, прибавил:
   - Сейчас она бледнела и краснела от ревности... Не надо слабости... или
все пропало.
   - Опять вы заговорили на своем ужасном наречии, - сказала Пышная  Роза,
обращаясь к Феринджи. -  Во-первых,  это  невежливо,  а  во-вторых,  такой
чудной язык, точно орехи щелкаете!
   - Я говорил с его светлостью о вас, -  сказал  метис.  -  Речь  идет  о
сюрпризе, какой он вам готовит.
   - Сюрприз! Ну тогда дело другое... Только поторопитесь, мой  _волшебный
принц_, - болтала Роза, нежно поглядывая на Джальму.
   - Мое сердце разрывается, - глухо проговорил тот на родном языке.
   - А завтра оно забьется от любви и счастья, - возразил метис. -  Гордую
женщину можно сломить только презрением. Завтра, говорю  вам,  она  будет,
бледная и дрожащая, у ваших ног!
   - Завтра... она будет меня смертельно ненавидеть, - отвечал  с  унынием
принц.
   - Да... если она увидит сегодня, что  вы  слабы  и  трусливы!..  Теперь
отступать нельзя... глядите на нее смело и возьмите  букет  этой  малютки,
чтобы его поцеловать... Вы увидите, как эта гордая женщина будет  меняться
в лице... Тогда вы мне поверите?
   Джальма,  готовый  в  своем  отчаянии  на  все  и  невольно  подчиняясь
дьявольским  внушениям  Феринджи,  взглянул  на  секунду  прямо  в   глаза
мадемуазель де Кардовилль,  взял  дрожащей  рукой  букет  Пышной  Розы  и,
посмотрев еще раз на Адриенну, коснулся его губами.
   При столь дерзком вызове мадемуазель  де  Кардовилль  не  удержалась  и
вздрогнула с таким болезненным выражением лица, что Джальма был поражен.
   - Теперь она ваша! - шептал метис.  -  Видите,  как  она  задрожала  от
ревности? Она ваша... смелее... скоро она предпочтет  вас  тому  красавцу,
который сидит сзади нее... Ведь _это  он_...  тот,  кого  она  любит,  как
думала до сих пор! - И, как  будто  угадывая,  какой  гнев  возбудило  это
открытие в сердце  принца,  Феринджи  быстро  прибавил:  -  Спокойствие...
презрение!.. Подумайте, как должен вас ненавидеть этот человек!
   Принц сдерживался; он только провел рукой по пылающему от гнева челу.
   - Господи! Да что вы ему такое говорите,  что  так  его  раздражает?  -
ворчала Роза. Потом, обращаясь к Джальме, она сказала:  -  Ну,  _волшебный
принц_, как в сказках говорят, давайте мне мой букет: вы его поцеловали, и
теперь я его съесть готова!
   И, вздохнув, со страстным взглядом она прибавила потихоньку:
   - Этот Нини-Мельница, чудовище, меня не  обманул.  Все  это...  слишком
честно... Я не могу себя ни в чем упрекнуть... Ни на столько!..
   И она прикусила белыми зубами розовый ноготок, так как уже успела снять
перчатки.
   Нужно ли говорить, что Джальме не отдали письма Адриенны и что он вовсе
не уезжал в деревню с маршалом Симоном? В течение трех дней, пока граф  не
виделся с принцем, Феринджи сумел того убедить,  что  он  скорее  добьется
любви Адриенны, если будет  афишировать  свою  связь  с  другой  женщиной.
Появление их в театре подготовлено было Роденом, который узнал от Флорины,
что мадемуазель де Кардовилль поедет вечером в Порт-Сен-Мартен.
   Прежде  чем  Джальма  увидел  Адриенну,  она,  чувствуя,  что  силы  ее
покидают, хотела уехать домой. Человек, которого она ставила  так  высоко,
которым она восторгалась как героем и  полубогом,  человек,  которого  она
считала настолько погруженным в страшное отчаяние, что позволила  себе  из
чувства  нежной  жалости  прямо  написать  ему  в  надежде  успокоить  его
страдания,  этот  человек  отвечал  на  такое  благородное  доказательство
откровенности и любви,  выставляя  себя  на  общее  посмешище  в  обществе
недостойной дряни! Какая неизлечимая рана для гордости Адриенны!  Ей  было
все равно, знал ли Джальма или нет, что она явится свидетельницей  ужасной
обиды. Но когда она заметила, что  принц  ее  узнал,  когда  он  дошел  до
прямого оскорбления, посмотрев ей прямо в глаза и бросив  открытый  вызов,
целуя букет сопровождавшей его  особы,  Адриенна,  охваченная  благородным
негодованием, нашла в себе силы, чтобы остаться на месте. Не закрывая глаз
на действительность, она испытывала жестокое наслаждение, присутствуя  при
агонии, при смерти чистой и божественной любви. С высоко поднятой головой,
с гордым, блестящим взором, с пренебрежительной складкой у рта она, в свою
очередь, презрительно взглянула на принца. Ироническая улыбка пробежала по
ее губам, и она сказала маркизе, которая, как и другие зрители, следила за
сценой в ложе:
   - Эта возмутительная демонстрация диких нравов по крайней мере подходит
к программе сегодняшнего представления!
   - Конечно, - отвечала маркиза, - и  дядя  потерял,  быть  может,  самое
интересное зрелище во всем спектакле.
   - Господин де Монброн? - с едва сдержив