ш. - Ведь ты сделал  бы  для
нас то, что мы хотим сделать для другой; в чем же тебе упрекать нас?
   Дагобер, заслонявший до  тех  пор  дверь,  вдруг  отступил  и  довольно
спокойно сказал:
   - Я старый безумец!.. Идите...  идите...  и  если  вы  найдете  госпожу
Августину у себя, можете там и остаться.
   Изумленные словами  и  тоном  Дагобера,  сестры  остались  на  месте  в
нерешительности.
   - Но если ее нет здесь... то где же она? - спросила Роза.
   - Так я вам и скажу, когда вы так взволнованы.
   - Она умерла! - воскликнула Роза, побледнев.
   - Да нет же, нет! - успокаивал их солдат. - Клянусь вашим отцом...  что
нет... Но при первом же приступе болезни она попросила,  чтобы  ее  увезли
отсюда... так как боялась заразить остальных.
   - Добрая, мужественная женщина! - сказала с нежностью Роза. - А ты  еще
не хочешь...
   - Я не хочу, чтобы вы выходили, и вы не выйдете, хотя бы  мне  пришлось
запереть вас на ключ! - гневно воскликнул солдат и, вспомнив, что всю  эту
неприятную историю устроил своей болтовней Жокрис, он с яростью  прибавил:
- А уж палку свою я обломаю о спину этого негодяя!
   Говоря это, он повернулся к двери, где молчаливо и  настороженно  стоял
Роден, скрывавший под  личиной  обычного  бесстрастия  роковой  план,  уже
родившийся в его голове.
   Опечаленные девушки не  сомневались  больше  в  отъезде  гувернантки  и
уверенные, что Дагобер ни за что не сообщит им, куда ее увезли,  стояли  в
раздумье.
   При виде иезуита, о котором он уже забыл, солдат  опять  рассердился  и
крикнул:
   - А, вы еще здесь?
   - Позвольте вам заметить, месье, - отвечал Роден  с  видом  добродушия,
какой он умел на себя напускать, - вы сами  ведь  стояли  в  дверях  и  не
давали мне возможности пройти.
   - Ну, теперь никто вам не мешает... убирайтесь.
   - Я сейчас _уберусь_... месье... хотя  я,  конечно,  вправе  удивляться
такому приему.
   - Тут дело не в приеме, а в уходе... ну, скорее отправляйтесь!..
   - Я пришел, чтобы с вами поговорить...
   - Некогда мне разговаривать!
   - О важном деле...
   - У меня одно важное дело: не оставлять этих детей одних...
   - Хорошо, - говорил Роден уже на  пороге,  -  я  не  стану  вам  больше
надоедать... Я думал, что, принеся хорошие вести о маршале Симоне, я...
   - Вести о нашем отце? - с живостью сказала Роза, подходя к Родену.
   - О! Расскажите... расскажите! - прибавила Бланш.
   - У вас вести о маршале? - сказал Дагобер, подозрительно поглядывая  на
Родена. - Что же это за вести?
   Но Роден, не отвечая на этот вопрос, вернулся в залу и,  якобы  любуясь
Розой и Бланш, воскликнул:
   - Какое счастье для меня,  что  я  опять  могу  порадовать  этих  милых
девушек! Сегодня я вижу их менее печальными, чем тогда, когда я увозил  из
монастыря, где их заперли. Но прелестны и грациозны они  по-прежнему.  Как
мне было приятно видеть их в объятиях великого отца.
   - Их место там, а ваше - не здесь! - грубо  ответил  Дагобер  и  указал
Родену на дверь.
   - Ну, у  доктора  Балейнье,  -  улыбаясь,  тихонько  сказал  иезуит,  -
надеюсь,  я  был  на  месте,  когда  возвратил  вам  ваш  орден...   когда
мадемуазель де Кардовилль не дала вам задушить  меня,  назвав  меня  своим
освободителем!.. Право, девочки, он чуть меня не задушил: несмотря на  его
годы, у него рука железная. Ха-ха-ха! Впрочем, пруссаки и казаки знают это
еще лучше меня...
   Этими словами иезуит ловко напомнил о  своих  услугах.  Мадемуазель  де
Кардовилль сообщила маршалу, что Роден очень опасный человек, что она была
им  одурачена,  но  отец  Розы  и  Бланш  в  заботах  и  огорчениях  забыл
предупредить Дагобера. Впрочем, солдат инстинктивно  не  доверял  иезуиту,
несмотря на все благоприятные признаки;  он  был  слишком  научен  опытом,
чтобы всему этому верить. Поэтому он отрывисто заметил:
   - Ладно, тут дело не в том, какая у меня рука, а...
   - Если я и намекнул на пылкость  вашего  характера,  -  келейно  сказал
Роден,   продолжая   приближаться   к   сестрам    круговыми    движениями
пресмыкающегося, свойственными ему, - то это только при воспоминании о тех
маленьких услугах, какие я имел счастье вам оказать...
   Дагобер пристально взглянул на Родена, опустившего при этом свои  вялые
веки, и сказал:
   - Во-первых, порядочный человек никогда не напомнит об  услугах,  какие
он оказал, а вы уже в третий раз возвращаетесь к этому вопросу...
   - Но, Дагобер, - шепнула ему Роза, - если речь идет об отце...
   Солдат жестом попросил девушку замолчать и предоставить  говорить  ему.
Продолжая смотреть в глаза Родену, солдат прибавил:
   - Хитрая вы штучка... ну да ведь и я старый воробей.
   - Я хитрый? - простодушно сказал Роден.
   - Ладно... знаю. Вы думаете; вы меня  обошли  вашими  ловкими  фразами?
Нет, сорвалось! Слушайте: кто-то из  вашей  шайки  святош  стащил  у  меня
крест... вы его мне отдали...  Ладно.  Кто-то  из  той  же  шайки  похитил
девочек... вы их привели обратно... Ладно... Вы донесли на этого предателя
д'Эгриньи... Так... Но что же это доказывает? Во-пер