ть, ум, жестокий и властный характер бывшего _социуса_
покорили гордую женщину и внушили ей почтение,  смешанное  с  восторженным
изумлением. Ей нравились даже циничная нечистоплотность и  грубость  этого
святоши,  они  являлись  для  нее  чем-то  извращенно-приятным,  чему  она
предпочла изящество и изысканные манеры надушенного  красавца,  почтенного
отца д'Эгриньи.
   - Да, - говорил Роден убежденно и проникновенно, потому что такие  люди
не снимают личины даже среди  сообщников,  -  новости  из  нашего  убежища
Сент-Эрем   прекрасны.   Господин   Гарди...   этот   трезвый   ум,   этот
свободомыслящий...  вступил  в  лоно  католической  апостольской   римской
церкви.
   Роден  произнес  последние  слова  лицемерно-гнусавым  тоном,  а  ханжа
набожно преклонила голову.
   - Благодать коснулась этого нечестивца, -  продолжал  Роден,  -  и  так
глубоко,  что  в  своем  аскетическом  рвении  он  захотел  даже  принести
монашеские обеты, которые связывают его с нашим святым орденом.
   - Так скоро, отец мой? - изумилась княгиня.
   - Наши статуты воспрещают подобную поспешность, если  дело  идет  не  о
кающемся, находящемся на смертном одре, in  articulo  mortis,  и  желающем
войти в наш орден, чтобы умереть монахом и завещать нам свое  имущество...
во славу Божию.
   - Разве господин Гарди в  таком  безнадежном  состоянии,  отец  мой?  -
спросила княгиня.
   - Его пожирает горячка. После ряда ударов, чудесно направивших  его  на
путь спасения, - набожно продолжал  Роден,  -  слабый,  тщедушный  человек
совершенно изнемог физически и  нравственно.  Так  что  пост,  умерщвление
плоти и божественные радости экстаза как нельзя скорее откроют ему путь  к
вечной жизни; очень возможно, что через несколько дней...
   И преподобный отец многозначительно покачал головою.
   - Так скоро... неужели?
   - Почти наверняка. Поэтому я и мог его принять на условии  in  articulo
mortis в нашу общину, которой он и оставил по правилу все свое  имущество,
наличное и будущее... так что теперь  ему  остается  только  заботиться  о
спасении души... Еще одна жертва философии, вырванная из когтей сатаны!..
   - О отец мой!  -  с  восторгом  воскликнула  ханжа.  -  Какое  чудесное
обращение! Отец д'Эгриньи  рассказывал  мне,  как  вам  пришлось  бороться
против влияния аббата Габриеля...
   - Аббат Габриель, - продолжал Роден, - наказан за вмешательство в дела,
которые его не  касаются...  и  за  кое-что  другое...  Я  потребовал  его
отлучения... и епископ отлучил его от церкви и  отнял  приход...  Говорят,
что теперь, от нечего делать,  он  бегает  по  холерным  больницам,  чтобы
напутствовать  умирающих  христианскими  утешениями...   Этого   запретить
нельзя... хотя от такого бродячего утешителя и  несет  еретиком  за  целое
лье...
   - Это опасный ум, - продолжала княгиня, - потому что он  имеет  большое
влияние  на  других.  Ведь  нужно  было  ваше  замечательное,  неотразимое
красноречие, чтобы заставить господина Гарди забыть отвратительные  советы
этого аббата, соблазнявшего его вернуться к светской жизни... Право,  отец
мой, вы просто Святой Иоанн Златоуст...
   - Хорошо, хорошо, - грубо оборвал ее Роден. -  Я  не  падок  до  лести.
Приберегите это для других.
   - А я вам говорю, что это так, отец мой,  -  с  горячностью  настаивала
княгиня. - Вы заслуживаете название Златоуста.
   - Да будет же вам, - грубо отвечал Роден, пожимая плечами.  -  Какой  я
Златоуст? У меня губы слишком синие, а зубы слишком черные для этого... Вы
шутите, с вашими золотыми устами...
   - Но, отец мой...
   - Но меня на эту приманку не изловите, - дерзко продолжал  Роден.  -  Я
ненавижу комплименты и сам их никому не говорю.
   - Извините, что я оскорбила  вашу  скромность,  отец  мой,  -  смиренно
проговорила ханжа. - Я не  могла  сдержаться,  чтобы  не  выразить  своего
восторга.  Ведь  вы  все  это  предсказали...  предвидели   за   несколько
месяцев...  И  вот  уже  два  члена  семьи  Реннепонов  _чужды   интересов
наследования_...
   Роден смягчился и одобрительно взглянул  на  княгиню,  слыша,  как  она
определила положение покойных наследников, так как г-на Гарди  уже  нечего
было считать в живых благодаря  его  дару  в  общину  и  самоубийственному
аскетизму.
   Святоша продолжала:
   - Один из них, дрянной ремесленник, дошел  до  гибели  благодаря  своим
порочным наклонностям... Другого вы привели  на  путь  спасения,  развивая
инстинкты   любви   и   нежности...   Как   же   не    прославлять    вашу
предусмотрительность? Ведь вы и раньше сказали: "Я буду воздействовать  на
их страсти, чтобы достигнуть цели".
   - Пожалуйста, не торопитесь меня прославлять... - с нетерпением крикнул
Роден. - А ваша племянница? А индус? А дочери маршала  Симона?  Они  разве
тоже  удост