ров, чем с
дюжиной этих сутан... Однако довольно, у меня и без этого  много  забот  и
горя.
   Видя  удивление  Агриколя,  Дагобер  бросился  ему  на  шею,   повторяя
задыхающимся голосом:
   - Нет... нет... я не могу больше молчать, сердце  переполнено...  Да  и
кому, кроме тебя, я могу довериться?
   - Отец... Ты меня пугаешь! Что случилось?
   - Знаешь, право, не будь тебя да моих бедных малюток, я бы  лучше  пулю
себе в лоб пустил, чем видеть то, что я вижу, а главное  -  бояться  того,
чего я боюсь...
   - Чего же ты боишься, батюшка?
   - Не знаю, что делается с маршалом, но он страшно пугает меня...
   - Но ведь после разговора с мадемуазель де Кардовилль...
   - Да... ему было получше...  Добрые  слова  мадемуазель  де  Кардовилль
точно пролили бальзам на его раны. Присутствие молодого  принца  тоже  как
будто его развлекло... он  не  казался  более  таким  озабоченным,  и  это
отразилось и на бедных девочках... Но  вот  уже  несколько  дней...  точно
какой-то демон снова привязался к этой  семье...  просто  голову  потерять
можно... Я уверен, что прекратившие было приходить анонимные письма  (*15)
вновь возобновились...
   - Какие письма, батюшка?
   - Анонимные.
   - О чем же?
   - Ты знаешь ненависть маршала к  этому  изменнику  д'Эгриньи.  Конечно,
когда он узнал,  что  этот  предатель  здесь...  что  он  преследовал  его
дочерей, как преследовал и их мать до  самой  смерти...  что  он  сделался
монахом... я думал, что маршал сойдет с ума от  бешенства  и  гнева...  Он
хотел непременно увидаться с изменником, но  я  его  успокоил  несколькими
словами: "Ведь он теперь священник, вы можете оскорблять  и  колотить  его
сколько угодно, но он с вами драться не  пойдет.  Да,  право,  на  него  и
плюнуть-то не стоит; начал он с того, что сражался против своей родины,  а
кончил тем, что стал гнусным святошей". - "Да должен же я его наказать  за
смерть жены и отомстить за зло, причиненное моим  детям!"  -  восклицал  с
гневом маршал. - "Ведь вы знаете, что за  нас;  говорят,  может  отомстить
только закон... мадемуазель де Кардовилль подала на этого предателя жалобу
за то, что он хотел упрятать ваших дочерей в  монастырь.  Остается  только
ждать".
   - Да, - с грустью заметил Агриколь, -  и,  к  несчастью,  доказательств
против д'Эгриньи нет. Адвокат мадемуазель де Кардовилль говорит,  что  эти
святоши орудовали так ловко, что существенных доказательств не  имеется  и
очень может быть, что жалоба будет оставлена без последствий.
   - Это же говорит и маршал... И такая  несправедливость  бесит  его  еще
больше.
   - Он должен относиться с презрением к подобным негодяям.
   - А анонимные письма?
   - Что вы хотите сказать?
   - А вот я тебе расскажу: маршал, как  честный  и  благородный  человек,
когда первый пыл его гнева прошел, решил, что действительно, если изменник
перерядился в святоши, нападать на него все равно, что нападать на женщину
или на старика. Он решил забыть презренного и на этом успокоился. Но тогда
начали приходить по почте анонимные письма, которые пытались всевозможными
средствами пробудить и разъярить гнев маршала на предателя, напоминая  все
то зло, которое аббат д'Эгриньи  причинил  ему  и  его  близким.  Наконец,
маршала упрекали в том, что он стал низким человеком, если не мстит  этому
ханже, который преследовал его жену и детей и который  каждый  день  нагло
смеется над ним.
   - Ты не подозреваешь, отец, кто может быть автором этих писем?
   - Абсолютно нет... и это сводит меня  с  ума...  Несомненно,  их  пишут
враги маршала... а у него одни только враги: черные рясы.
   - Но, батюшка, если  в  этих  письмах  восстанавливают  маршала  против
аббата д'Эгриньи, значит, они не могут быть написаны ими.
   - Я так же думал.
   - Какая же может быть цель этих анонимных посланий?
   - Цель ясная! - воскликнул Дагобер. -  Маршал  -  вспыльчивый,  горячий
человек;  отметить  предателю  у  него  тысячи  причин...  Он   не   может
действовать против него сам, закон тоже  бездействует...  Остается  только
забыть и презирать... к чему он и стремится.  Но  эти  дерзкие  вызывающие
письма своими оскорблениями и насмешками ежедневно разжигают его  законную
ненависть. Тысяча чертей! Право, у меня голова не слабее, чем у  других...
но я чувствую, что сам могу помешаться от этой игры...
   - Какой ужасный, адский замысел, если это правда!
   - Этого еще мало.
   - Да что вы говорите!
   - Маршал получает еще какие-то  письма,  но  этих  мне  не  показывает.
Только, как он прочитал первое из них, его точно ударили, и он  прошептал:
"Они не щадят даже этого... Нет... это уже  слишком!"  -  и,  закрыв