дина Гарди. - Прочтите сперва это письмо.
   Уступая настояниям кузнеца, господин Гарди неохотно распечатал письмо и
начал  читать.  Постепенно  на  его  лице  появилось  выражение  умиления,
благодарности, восхищения. Он дважды прерывал чтение и в  горячем  порыве,
удивлявшем его самого, повторял:
   - О! Как это хорошо... как благородно!  -  Затем,  прочитав  письмо  до
конца, он, грустно вздохнув, заметил Агриколю:
   - Какое сердце у мадемуазель де Кардовилль! Какая доброта! Какой  ум!..
Какие возвышенные мысли! Я никогда не забуду, с  каким  благородством  она
делает мне свое великодушное предложение! Дай Бог ей счастья...  если  оно
здесь возможно, в этом грустном мире!
   - О! Поверьте, - продолжал с увлечением кузнец, - мир, в котором  живут
подобные  люди  и  многие  другие,  если  и  не   обладающие   неоценимыми
достоинствами той превосходной девушки, то все же достойные  привязанности
честных людей, - этот мир не состоит  только  из  грязи,  испорченности  и
злобы... Напротив, он свидетельствует в пользу  человечества...  Этот  мир
ждет  вас,  призывает  вас...  господин   Гарди!..   Послушайтесь   совета
мадемуазель де Кардовилль, примите ее предложение...  вернитесь  к  нам...
вернитесь к жизни... ведь этот дом - сама смерть!
   - Вернуться  в  мир,  где  я  так  страдал?..  Покинуть  это  спокойное
убежище?.. - нерешительно отвечал господин Гарди. - Нет! Нет! Я не могу...
я не должен.
   - Я не рассчитывал на одного себя, чтобы убедить вас,  -  воскликнул  с
возрастающей надеждой кузнец. - У меня есть  могущественный  помощник  (он
указал на дверь), которого я приберегал напоследок... Он явится,  если  вы
позволите.
   - Что хотите вы этим сказать, друг мой?
   -  Эта  хорошая  мысль  пришла  на  ум  все  той  же   мадемуазель   де
Кардовилль... впрочем, у нее других и не бывает.  Зная,  в  какие  опасные
руки вы попали, зная коварную хитрость этих людей,  стремящихся  подчинить
вас своей власти, она мне сказала: "Господин Агриколь, характер  господина
Гарди так добр и благороден, что его легко могли ввести  в  заблуждение...
честное сердце с трудом ведь верит в чужую низость... Но  есть  человек...
сан которого должен в данном случае  внушить  доверие  господину  Гарди...
этот удивительный священник к тому же нам родня и  сам  чуть  не  сделался
жертвой непримиримых врагов нашей семьи!"
   - Кто же этот священник? - спросил господин Гарди.
   - Аббат Габриель де Реннепон, мой приемный брат, - с гордостью  объявил
кузнец. - Вот благородный священник!.. Ах, если бы вы познакомились с  ним
раньше, вы бы не впали в отчаяние, а надеялись. Ваша  печаль  уступила  бы
его утешениям!
   - Где же он? - с любопытством и удивлением спрашивал господин Гарди.
   - Там, в приемной. Когда отец д'Эгриньи увидал его со мною, он  страшно
рассердился и велел нам уйти. Но славный Габриель заметил,  что  ему  надо
будет, быть  может,  побеседовать  с  вами  о  важном  деле  и  потому  он
останется... Я же, как  более  нетерпеливый,  попросту  оттолкнул  аббата,
который хотел преградить мне путь, - и ворвался  к  вам...  Очень  уж  мне
хотелось повидать вас... Теперь вы, месье, примите Габриеля, не правда ли?
Он не посмел войти без вашего позволения... Я пойду за ним. Вы  поговорите
и о религии... Право, его вера самая истинная, потому что она успокаивает,
утешает,  ободряет...  вы  это  сами  увидите...  Может  быть,   благодаря
мадемуазель де Кардовилль и Габриелю вы, наконец, возвратитесь  к  нам!  -
воскликнул кузнец, не имея сил скрыть свои радостные надежды.
   - Друг мой... нет... я не знаю... я  боюсь...  -  со  все  возраставшим
колебанием  говорил  господин  Гарди,  чувствуя  невольно,  что  он  ожил,
согретый сердечными словами кузнеца.
   Воспользовавшись замешательством бывшего хозяина, Агриколь открыл двери
и крикнул:
   - Габриель... брат  мой...  иди,  иди...  господин  Гарди  желает  тебя
видеть...
   - Послушайте, друг мой, - возражал господин Гарди, все  еще  колеблясь,
но почти довольный тем, что его согласия добились, так сказать,  силой.  -
Друг мой, что вы делаете?
   - Я зову нашего и вашего спасителя! - отвечал Агриколь, совсем  опьянев
от счастья и уверенный, что вмешательство Габриеля в дела господина  Гарди
будет успешным.
   По призыву кузнеца Габриель вошел в комнату господина Гарди.



33. ТАЙНИК

   Мы уже говорили, что в стенах многих  комнат,  занимаемых  пансионерами
преподобных отцов, были устроены некие тайники для облегчения непрерывного
шпионажа, которым орден окружал тех, за кем он желал  наблюдать.  Господин
Гарди находился в числе тех, за кем наблюдали. Поэтому возле  его  комнаты
было устроено тайное помещение, в котором могли находиться  два  человека;
труба, похожая на  каминную,  проветривала  и  освещала  эту  комнатку,  в
которой находилось и  отверстие  акустического  прибора,  помещенного  так
искусно, что  в  тайнике  было  слышно  со  всей  ясностью  каждое  слово,
произнесенное в соседней комнате: кроме того, несколько  круглых  дырочек,
ловко прорезанных и замаскированных в различных местах,  позволяли  видеть
все то, что происходило в комнате.
   В эту минуту в тайнике находились д'Эгриньи и Роден.
   Тотчас  же  после  внезапного  появ