и, батюшка, на другой день после вашего приезда я  отправился
к мадемуазель де Кардовилль просить о залоге. За мной уже  следили.  Узнав
об этом от своей служанки, мадемуазель де Кардовилль пожелала меня  скрыть
от полиции и спрятала в тайник, устроенный в стене павильона. Этот  тайник
был не что иное, как небольшой чулан, и свет туда  проникал  через  трубу,
как в камин. Через несколько минут я там осмотрелся и стал  различать  все
очень ясно. От нечего делать я разглядывал все, что меня  окружало.  Стены
были покрыты деревянными панелями, а  входная  дверь  состояла  из  панно,
которое передвигалось при помощи противовеса и прекрасно слаженной системы
зубчатых  колес.  Меня  очень  заинтересовало  это  устройство,  и   я   с
любопытством кузнеца, несмотря на свои опасения, стал разглядывать все эти
фальцы и пружины, как вдруг маленькая медная пуговка, значение  которой  я
не мог понять, привлекла мое особенное  внимание.  Дергал  я  ее,  дергал,
двигал во все стороны, - ничто не действовало. Тогда  я  подумал:  "Верно,
эта пуговка относится к другому механизму; дай-ка я ее  попробую  нажать".
Только что я нажал ее довольно сильно,  послышался  легкий  скрип,  и  над
самым входом в  тайник  из  стены  выдвинулась  какая-то  полочка,  как  в
секретере. Полочка была с  бортами,  вроде  ящика,  но  так  как  я  нажал
пуговку, видимо, слишком сильно, то от этого толчка из ящика  вылетела  на
пол маленькая бронзовая медаль на бронзовой цепочке.
   - И на этой медали был адрес: улица св.Франциска? - воскликнул Дагобер.
   - Да, батюшка. Вместе  с  медалью  на  пол  упал  большой  запечатанный
конверт. Поднимая его,  я  невольно  увидал  написанный  крупными  буквами
адрес: "Мадемуазель Де Кардовилль. Как только она получит, пусть сейчас же
прочтет". Затем две буквы "Р. и К.", росчерк и число "12  ноября  1830  г.
Париж". На печати тоже буквы "Р. и К." и над ними корона.
   - Печати были не сломаны? - спросила Горбунья.
   - Совершенно нет.
   -  Значит,  несомненно,  что  мадемуазель  де  Кардовилль  не  знала  о
существовании пакета, - заметила Горбунья.
   - Я так и подумал, потому что, несмотря на надпись, сделанную два  года
тому назад, печати остались целы.
   - Очевидно так, - сказал Дагобер. - Что же ты сделал?
   - Я снова все уложил в потайной ящик и решил уведомить  мадемуазель  де
Кардовилль. Но через несколько минут меня нашли, арестовали, и я больше не
видал своей покровительницы. Я только успел шепнуть одной из  ее  служанок
несколько  слов,  которые  могли  бы  навести  на  мысль  о  моей  находке
мадемуазель де Кардовилль... Затем, как только стало возможно,  я  написал
нашей доброй  Горбунье,  чтобы  она  сходила  к  мадемуазель  Адриенне  на
Вавилонскую улицу...
   - Но, значит, эта медаль точно такая же, как у дочерей генерала Симона,
- прервал его отец. - Как же это могло случиться?
   - Ничего не может  быть  проще,  батюшка:  я  помню,  что  барышня  мне
сказала, что эти девушки приходятся ей родственницами.
   - Она... родственница Розе и Бланш?
   - Да, да, - прибавила Горбунья, - они и мне то же сказала сейчас.
   - Ну, так понимаешь ли ты теперь, - с отчаянием смотря на сына,  сказал
Дагобер, - как я желаю освободить девушек сегодня же? Понимаешь  ли,  если
их бедная умирающая мать мне сказала, что один  день  промедления  погубит
все? Значит, не  могу  я  довольствоваться  словами:  "послезавтра,  может
быть", - когда я приехал из глубины Сибири только для того, чтобы  отвести
этих детей завтра на улицу св.Франциска?.. Понимаешь ли,  наконец,  что  я
должен их освободить  сегодня  же,  если  бы  даже  мне  пришлось  поджечь
монастырь?
   - Но, батюшка, насилие...
   - Да знаешь ли ты, черт побери, что полицейский  комиссар,  которому  я
снова жаловался на  духовника  твоей  бедной  матери,  опять  мне  сказал:
"Доказательств никаких нет и ничего сделать нельзя".
   - Но теперь  есть  доказательства...  По  крайней  мере  известно,  где
находятся девушки... Эта достоверность много значит... Будь спокоен, закон
сильнее любой настоятельницы!..
   - А кроме того, не забудьте, что мадемуазель  де  Кардовилль  направила
вас к графу де Монброн, - сказала Горбунья,  -  а  это  очень  влиятельное
лицо. Вы объясните ему, как важно, чтобы барышни  и  мадемуазель  Адриенна
были освобождены сегодня же... для последней  это  освобождение  не  менее
важно, и поэтому граф, вероятно, ускорит ход  правосудия...  и  ваши  дети
вернутся к вам сегодня же.
   - Горбунья говорит правду, отец... Иди к графу, а я побегу к  комиссару
объяснить, что известно место, где задерживают девочек. Ты  же,  Горбунья,
иди домой и жди нас... дома мы все сойдемся... не так ли, батюшка?
   Дагобер размышлял. Затем он обратился к Агриколю:
   - Ну, ладно... последую вашим советам...  Но,  положим,  комиссар  тебе
скажет "до завтра ничего сделать нельзя";  положим,  граф  мне  скажет  то
же... Что же, ты думаешь, я стану ждать сложа руки до завтра?
   - Но, батюшка!..
   - Довольно, - резко прибавил солдат. -  Я  знаю,  что  делать.  Беги  к
комиссару, а вы, Горбунья, ждите нас дома... Я же пойду к графу... Давайте
кольцо... какой адрес?
   - Вандомская площадь, дом N_7, граф де Монброн, от имени мадемуазель де
Кардовилль, - сказала Горбунья.
   - У меня память хорошая, - заметил солдат. - Зна