- Последний вопрос, дочь моя: сколько раз в месяц вы исповедуетесь?
   - Я восемь  лет,  со  времени  моего  первого  причастия,  не  была  на
исповеди. Я вынуждена работать день и ночь, чтобы не умереть  с  голоду...
Поэтому у меня не хватает времени...
   - Боже! - воскликнула мать Перпетю, с  горестным  изумлением  всплеснув
руками. - Как? Неужели вы не исполняете обрядов?
   - Увы, я сказала  уже  вам,  что  у  меня  нет  для  этого  времени!  -
растерянно глядя на настоятельницу, прошептала Горбунья.
   После нескольких минут молчания настоятельница грустно промолвила:
   - Я очень огорчена, дочь моя... Я говорила уже вам, что мы  имеем  дело
только с набожными особами и  рекомендовать  можем  только  богомольных  и
исполняющих все церковные требования.  Таково  необходимое  условие  нашей
общины. Так что, к сожалению, я не  могу  предоставить  вам  работу,  как,
было, надеялась... Но если в  будущем  вы  освободитесь  от  равнодушия  к
исполнению духовных обязанностей... то я посмотрю...
   - Мадам, - вымолвила Горбунья  со  стесненным  сердцем,  чувствуя,  что
должна отказаться от надежды получить работу, - простите меня, что  я  вас
задержала... попусту...
   - Мне ужасно жаль, милая дочь,  что  я  не  могу  вас  принять  в  наше
общество... Но я все-таки не теряю надежды... Я надеюсь, что  когда-нибудь
такая  достойная  девушка  будет  в  состоянии  заслужить  покровительство
набожных особ... Прощайте, дочь моя, идите с миром; да благословит вас Бог
и да вернет вас к Себе окончательно...
   Говоря  это,  настоятельница  провожала  Горбунью  до  двери  с   самой
материнской по внешности заботливостью и лаской, сказав на прощанье:
   - Идите по коридору, спуститесь по лестнице  и  постучитесь  во  вторую
дверь направо: там кладовая для белья, и Флорина  вас  оттуда  проводит...
Прощайте, моя милая...
   Когда Горбунья вышла из комнаты, долго сдерживаемые  слезы  полились  у
нее ручьем. Не желая показаться в таком виде Флорине и монахиням, которые,
несомненно, были в белошвейной, Горбунья остановилась на минуту у  окна  в
коридоре, чтобы отереть струившиеся слезы.
   Машинально взглянув в  направлении,  где  она  видела  раньше  девушку,
принятую за мадемуазель де Кардовилль, она вдруг увидала, что та вышла  из
дверей дома и быстрыми шагами подходит к решетчатому забору,  разделявшему
два сада. В ту же минуту, к своему глубокому изумлению,  Горбунья  увидала
одну из двух сестер: бледную, слабую  и  еле  державшуюся  на  ногах  Розу
Симон, исчезновение которой с ее сестрой ввергло в такое глубокое отчаяние
Дагобера.  Она  приблизилась  к  мадемуазель   де   Кардовилль,   опасливо
оглядываясь и как бы боясь, чтобы ее не увидели.



4. ГОРБУНЬЯ И АДРИЕННА

   Взволнованная и встревоженная Горбунья высунулась из монастырского окна
и с живейшим беспокойством следила за движениями Розы Симон и  мадемуазель
де Кардовилль, которых она никак не думала увидать обеих в подобном месте.
   Сирота, подойдя к самой  решетке,  отделявшей  сад  монастыря  от  сада
больницы доктора  Балейнье,  сказала  что-то  Адриенне,  на  лице  которой
выразилось удивление,  негодование  и  жалость.  В  это  время  показалась
монахиня,  беспокойно  оглядывавшаяся  по   сторонам,   очевидно   кого-то
отыскивая. Увидав Розу Симон, робко прижавшуюся к решетке, она подбежала к
ней и схватила ее за руку, видимо, строго упрекая;  несмотря  на  довольно
энергичное вмешательство мадемуазель де Кардовилль, горячо протестовавшей,
она потащила девушку к  монастырю,  причем  бедная  Роза,  вся  в  слезах,
два-три  раза  оглянулась   на   Адриенну,   которая,   сделав   несколько
выразительных жестов, быстро отвернулась, как бы желая  скрыть  набежавшие
слезы.
   Коридор,  где  стояла  Горбунья  во  время  этой  трогательной   сцены,
находился во втором этаже. Молодой девушке пришло в голову спуститься вниз
и  поискать  возможности  пробраться  в  сад,  чтобы  поговорить  с   этой
красавицей с золотыми волосами, удостовериться, действительно ли это  была
мадемуазель де Кардовилль, и, если она теперь находится в здравом  разуме,
передать, что Агриколь имеет сообщить ей нечто очень важное, но не  знает,
как это сделать.
   День заканчивался, солнце клонилось к  закату.  Опасаясь,  что  Флорине
надоест ее ждать, Горбунья решилась действовать как можно скорее. Время от
времени прислушиваясь, швея дошла  легкими,  неслышными  шагами  до  конца
коридора и спустилась по лестнице  из  трех  ступенек  на  площадку,  куда
выходила дверь из кладовой белья. С площадки винтовая лестница  шла  вниз.
Горбунья, слыша за дверью голоса, поспешно спустилась и очутилась в нижнем
коридоре,  откуда  стеклянная  дверь  выходила  в   часть   личного   сада
настоятельницы. Под прикрытием густой  и  переплетавшейся  зелени  длинной
аллеи Горбунья незаметно пробралась к решетке  больничного  сада.  В  двух
шагах  от  нее,  на  деревянной  скамье  сидела  Адриенна  де  Кардовилль,
облокотясь на спинку скамьи.
   Испуг, утомление, отчаяние той ужасной ночи, когда она была привезена в
больницу,   поколебали   на   время    твердость    характера    Адриенны.
Воспользовавшись подавленным состоянием и  слабостью,  доктор  Балейнье  с
дьявольской  хитростью  успел  даже  внушить  сомнение   относительно   ее
у