ких  претензий  на  кокетство  или
моложавость она была одета со вкусом  и  элегантностью.  Черная  бархатная
шляпа княгини несомненно была  сделана  лучшей  модисткой,  на  плечах  ее
лежала голубая кашемировая шаль, а черное шелковое платье,  как  и  муфта,
было отделано мехом куницы.
   - Какому счастливому случаю обязана я удовольствием видеть вас сегодня,
дочь моя? - любезно спросила настоятельница.
   -  У  меня  весьма  серьезное  поручение  к  вам,  дорогая  матушка.  Я
чрезвычайно тороплюсь, меня ждут у его преподобия, и  могу  побыть  у  вас
только несколько минут: речь идет о тех же двух сиротах, о которых мы  так
долго беседовали вчера.
   - Они все еще разлучены согласно вашему желанию... Эта разлука  нанесла
им такой чувствительный удар, что  мне  пришлось  послать  в  больницу  за
доктором Балейнье... Он нашел лихорадку и большой упадок сил  и,  странное
дело, совершенно одинаковые симптомы болезни у обеих сестер... Я  еще  раз
расспрашивала этих несчастных и совершенно поразилась, просто  растерялась
даже... Они - язычницы!
   - Поэтому-то и необходимо было немедленно поручить их вашим  заботам...
Но вот зачем  я  приехала.  Сейчас  я  узнала  о  неожиданном  возвращении
солдата, который привез этих девушек во Францию. Думали, что он пробудет в
отсутствии несколько дней, между тем он снова в Париже. Несмотря  на  свои
годы, этот человек обладает редкой энергией, предприимчивостью и  отвагой.
Если он узнает, - хотя это, к счастью, почти  невозможно,  -  что  девушки
здесь, то он будет способен на все от ярости, видя, что их вырвали  из-под
его  нечестивого  влияния;  поэтому,   дорогая   матушка,   удвойте   меры
предосторожности, чтобы никто не мог забраться сюда ночью: это  место  так
пустынно!
   - Будьте спокойны, дорогая дочь, нас хорошо  охраняют.  Наш  дворник  и
садовники каждую ночь, вооружившись, караулят нас со  стороны  бульвара...
Стены высокие, с железными  остриями,  особенно  там,  где  можно  на  них
взобраться... Но все-таки я очень вам благодарна за предупреждение и  велю
удвоить караул.
   - Особенно на эту ночь, матушка!
   - Почему так?
   - Потому что если у солдата  хватит  адской  дерзости  на  какую-нибудь
попытку, то это будет сделано непременно сегодня ночью...
   - Почему вы это знаете?
   - Нас уведомили... - с  легким  замешательством,  не  ускользнувшим  от
внимания настоятельницы, отвечала княгиня.
   Мать Перпетю была слишком умна и хитра; она сделала вид, что ничего  не
заметила, но заподозрила, что от нее скрывают нечто важное.
   - Хорошо,  сегодняшнюю  ночь  будут  особенно  тщательно  караулить,  -
сказала она, - но, раз я уже имею удовольствие вас здесь видеть, дочь моя,
поговорим об известном вам браке.
   - Поговорим, поговорим, - с живостью заметила княгиня, - дело это очень
важное. Молодой де Бризвиль отличается горячим благочестием: в наше  время
революционной  нечестивости  это  редкость.  Он  открыто   исполняет   все
церковные обряды и может быть нам очень полезен. Он член  Палаты  и  имеет
там влияние; его красноречию присуще нечто дерзкое и вызывающее; я не знаю
никого, кто умел бы придавать своим убеждениям более вызывающую окраску, а
своей вере еще более вызывающий оттенок; и его расчет правилен, потому что
эта развязная и небрежная манера в беседе о самых святых вещах  возбуждает
любопытство и внимание даже равнодушных людей. К  счастью,  обстоятельства
сложились так, что он без всякого опасения может весьма резко нападать  на
наших врагов, что, конечно, поощряет его к дальнейшим подвигам и  приносит
ореол мученика. Словом, он наш, и мы должны устроить ему этот брак.  Кроме
того, вы знаете, что он обязуется внести в  общество  св.Марии  сто  тысяч
франков в тот день, когда состояние мадемуазель де Бодрикур попадет в  его
руки.
   - Я никогда не сомневалась в прекрасном отношении господина де Бризвиля
к нашему святому  и  достойному  сочувствия  набожного  человека  делу,  -
сдержанно заметила настоятельница. - Но я никак не ожидала встретить такое
сопротивление со стороны молодой девушки.
   - Как так?
   - Эта девица, которую я  до  сих  пор  считала  воплощенной  кротостью,
скромностью и даже, говоря по правде,  полной  дурой,  вместо  радости  по
поводу брака, которой я ожидала, испросила времени для размышления!
   - Скажите, пожалуйста, какая досада!
   - Она оказывает упорное пассивное сопротивление. Напрасно я стараюсь ей
втолковать, что в ее положении совершенно одинокой девушки, без  родных  и
без друзей,  предоставленной  только  моим  заботам,  она  должна  на  все
смотреть моими глазами и слышать моими ушами, и когда я говорю,  что  этот
брак для нее самый подходящий, то она должна соглашаться на него  слепо  и
без размышлений...
   - Несомненно. Нельзя сказать более разумно.
   - А между тем я получаю в ответ, что она желает сама повидать господина
де Бризвиля и узнать его характер, прежде чем решиться!
   - Но ведь это нелепо!.. Если вы ей  ручаетесь  за  желательность  этого
союза...
   - Впрочем, сегодня утром я заметила мадемуазель де Бодрикур, что до сих
пор я употребляла по отношению к ней только мягкость и убеждение,  но  что
дальше, для ее же собственной пользы... вопреки моему  желанию...  я  буду
вынуждена действовать на ее  упорство  строгостью...  Я  сказала  ей,  что
должна буду отделить ее от подруг, посадить в отдельную келью и держать  в
одиночестве, пока она не решится, наконец, стать счастливой,  выйдя  замуж
за достойного человека.
   -