аясь  с
грустью.
   - Это ничего, мои милые сестры! - сказал Габриель, ласково взяв  их  за
руки. - Сны, как и все другое, посылает нам Бог... а раз  тут  замешана  и
ваша мать, то вы вдвойне должны благословлять свое сновидение.
   В эту минуту открылась дверь, и в комнату вошел Дагобер.
   До сих пор сироты  в  своей  наивной  гордости,  что  о  них  заботится
архангел, совершенно  забыли,  что  у  жены  Дагобера  был  приемный  сын,
которого звали Габриелем и который был священником и миссионером.
   Как ни  спорил  солдат,  что  его  рана  не  стоит  внимания,  что  это
просто-напросто _белая рана_, деревенский  хирург  ее  перевязал  и  надел
черную повязку, которая скрывала большую часть  лба,  придавая  физиономии
Дагобера еще  более  суровый  вид,  чем  обыкновенно.  Войдя  в  залу,  он
изумился, видя, что какой-то незнакомец фамильярно держит девушек за руки.
Изумление солдата было вполне понятно. Он  не  подозревал,  что  миссионер
спас жизнь сестер и пытался спасти его самого.
   Среди  бури  и  волн  у  Дагобера,  цеплявшегося  за  скалу,  не   было
возможности разглядеть, кто помог девушкам и пытался помочь ему взобраться
на утес. Придя в замок и увидав Розу и Бланш, он от усталости, волнения  и
от раны потерял сознание и не успел заметить миссионера.
   Ветеран начал уже хмурить свои густые седые брови под  черной  повязкой
при виде такого фамильярного обращения, но девушки, заметив своего  друга,
с чисто дочерней любовью бросились в его объятия. Но как он ни был тронут,
он все-таки искоса поглядывал на Габриеля, который стоял так,  что  он  не
мог хорошо разглядеть его лица.
   - Ну, как твоя рана? - спросила  Роза.  -  Нам  сказали,  что  опасного
ничего нет.
   - Тебе еще больно? - прибавила Бланш.
   - Да нет, деточки... Только этот деревенский лекарь обмотал меня  всеми
этими тряпками... право, если бы моя голова была изрублена саблей,  больше
бы перевязывать ее не пришлось! Меня приняли за неженку, а между  тем  это
просто белая рана, и мне очень хочется... - и солдат тронул рукой голову.
   - Оставь, пожалуйста! - воскликнула Роза. -  Как  ты  неблагоразумен...
словно маленький!
   - Ну, ладно! Не бранитесь...  будь  по-вашему...  придется  носить  эту
повязку... - Затем, отведя девушек в угол комнаты, он их спросил, указывая
глазами на молодого священника: - А это что за господин? Он держал вас  за
руки, когда я вошел... священник ли он?.. Видите, деточки... с  ними  надо
быть поосторожнее... потому что...
   - Да ты знаешь, что если бы не он, то тебе не пришлось бы обнимать нас,
- воскликнули Роза и Бланш, - ведь он нас спас!
   -  Как!  -  воскликнул   солдат,   выпрямляясь,   -   это   он...   наш
ангел-хранитель?
   - Без него мы бы погибли сегодня в море!
   - Как! это он... он?
   Дагобер не мог больше ничего выговорить. Он подбежал к миссионеру и  со
слезами на глазах, протягивая к нему  руки,  воскликнул  с  необыкновенным
волнением:
   - Месье... я вам  обязан  жизнью  этих  детей...  я  знаю,  как  я  вам
обязан... я ничего не  говорю...  нечего  сказать...  -  Вдруг  его  точно
осенило воспоминание, и он прибавил: - Но позвольте... подождите...  когда
я цеплялся за утесы, чтобы волны меня не унесли... не вы ли это  протянули
мне руку?.. Ну да, да... это были вы... я узнаю вас... то же юное  лицо...
белокурые волосы... Конечно, это были вы!
   - К несчастью, силы мне изменили: я не смог удержать вас,  и  вы  упали
снова в море.
   - Я не  знаю,  как  вас  и  благодарить,  -  с  трогательной  простотой
продолжал Дагобер. - Тем, что вы спасли этих девочек, вы сделали для  меня
больше, чем если бы спасли меня  самого...  Но  какая  храбрость!..  Какая
отвага! - с восторгом повторял солдат. - И такой юный при этом... с  лицом
девушки.
   - Как! - воскликнула Бланш, - наш Габриель помог и тебе?
   - Габриель? - спросил Дагобер, обращаясь  к  священнику.  -  Вас  зовут
Габриелем?
   - Да.
   - Габриель, - повторил  солдат  с  изумлением.  -  И  вы  священник?  -
прибавил он.
   - Да, священник, миссионер.
   - А кто вас воспитывал? - спрашивал солдат.
   - Добрейшая и благороднейшая женщина, которую я почитаю  за  лучшую  из
матерей!.. Потому что она пожалела меня, покинутого ребенка, и  воспитала,
как сына!
   - Это Франсуаза Бодуэн, не так ли? - сказал растроганный солдат.
   - Да! - ответил, в свою очередь, изумленный Габриель. - Но как вы могли
это узнать?
   - Жена солдата? - продолжал Дагобер.
   - Да... отличного человека, который из преданности к командиру  по  сей
день живет в изгнании... вдали от жены, от сына - моего славного приемного
брата... я горжусь, что могу называть его так!
   - Мой Агриколь... моя жена!.. Когда вы их покинули?
   - Как!.. вы отец Агриколя?.. Боже, я не  догадывался,  как  ты  ко  мне
милостив!.. -