Бледное  зимнее  солнце,  готовое  спрятаться  за
облаками, из-за которых оно медленно поднимается,  бросая  косые  лучи  на
бушующее море, золотит прозрачные гребни высоко взлетающих волн.
   Вокруг утесов, которыми усеян скалистый и опасный  берег,  волнуется  и
кипит пояс белоснежной пены.
   Вдали,  на  косогоре  мыса,  выдающегося  в  море,  возвышается   замок
Кардовилль, окна которого горят огнем, отражая лучи солнца. Его  кирпичные
стены и шиферная кровля резко вырисовываются среди прозрачного тумана.
   Огромный корабль с лоскутьями парусов и перебитым рангоутом  несется  к
берегу.
   Он то всплывает на хребты бунтующих волн, то стремительно погружается в
глубину страшных разверзающихся пропастей.
   Сверкнула молния... Среди громового раската раздался глухой  шум,  едва
слышный  среди  рева  бури.  Это  пушечный  выстрел  -   сигнал   бедствия
несчастного корабля, несущегося к верной гибели.
   В эту минуту к востоку шел пароход, окруженный  облаком  черного  дыма,
всеми силами стараясь  уклониться  от  страшного  берега,  скалы  которого
оставались у него с левой стороны.
   Корабль с поломанными мачтами должен был пройти с минуты на минуту  под
носом парохода, несясь, по воле ветра и прилива, на береговые утесы.
   Вдруг  пароход  страшным  порывом   бури   положило   набок,   огромная
разъяренная волна обрушилась на палубу; в одну минуту труба  опрокинулась,
барабан разбился и одно из колес сделалось негодным для  работы...  Второй
напор волны, следуя за первым, ударил пароход в борт и настолько  увеличил
повреждения, что пароход, потерявший управление, понесло к скалам вслед за
кораблем.
   Парусник, хотя и был далеко от утесов, предоставлял ударам ветра и моря
свой борт  и  опережал  пароход  в  приближении  к  опасности;  вскоре  он
настолько  сблизился  с  пароходом,  что  возможность  столкновения  стала
практически  неизбежной...   Новая   беда   вдобавок   к   кораблекрушению
становилась несомненной.
   Трехмачтовый английский корабль "Белый орел" шел из Александрии, где он
принял пассажиров с парохода "Рейтер",  прибывших  из  Индии  и  с  Явы  и
переправившихся  через  Суэцкий  перешеек.  По  выходе  из  Гибралтарского
пролива "Белый орел" должен был сделать остановку на Азорских островах,  а
затем идти на Портсмут, но северо-восточный ветер задержал его  в  проливе
Ламанш.
   Пароход под названием "Вильгельм Телль",  шел  из  Германии  по  Эльбе;
пройдя Гамбург, он направлялся к Гавру.
   Оба судна, сделавшись игрушкой ветра, волн и прилива, неслись к  утесам
с ужасающей быстротой. Потрясающее  зрелище  представляла  палуба  того  и
другого судна. Неизбежная смерть угрожала пассажирам, об этом  можно  было
судить по той неистовости, с какой суровые волны разбивались  об  утесы  у
подножия скалы.
   Капитан "Белого орла"  мужественно  и  хладнокровно  отдавал  последние
приказания, стоя на корме и держась за  обрывки  снастей.  Шлюпки  сорвала
буря. Впрочем, если бы они и сохранились, то спустить их не  было  никакой
возможности. Оставалось одно средство  спасения:  связаться  с  берегом  с
помощью каната. Средство опасное и возможное лишь в том  случае,  если  бы
корабль не разбился о гряду скал.
   Пассажиры, покрывавшие палубу, испускали отчаянные  крики,  еще  больше
усиливая всеобщее смятение. Некоторые, впрочем, не кричали. Одни  из  них,
оцепенев от ужаса, держались за канаты, обломки  мачт  и  ждали  смерти  в
каком-то бесчувственном состоянии; другие ломали руки и бились в  отчаянии
на палубе, испуская страшные проклятия.
   Женщины в ужасе закрывали лицо  руками,  чтобы  не  видеть  приближения
смерти, или, стоя на коленях, молились.  Одна  молодая  мать  с  отчаянием
бегала от матроса к матросу, умоляя спасти жизнь ее  ребенку  и  предлагая
драгоценности и кошелек, полный золота.
   Все это смятение, крики и слезы разительно отличались от  молчаливой  и
суровой  покорности  моряков.  Признавая  очевидность  гибели,  ужасной  и
неизбежной, одни из них снимали одежду, чтобы сделать последнее усилие для
спасения жизни, другие, отказавшись от всякой надежды,  стоически  ожидали
конца.
   На мрачном фоне отчаяния и  ужаса  происходили  сцены,  трогательные  и
страшные.
   Завернувшись в плащ, прислонясь  спиной  к  обломку  мачты  и  упираясь
ногами в какой-то деревянный брус, стоял молодой человек лет  восемнадцати
или двадцати,  с  черными  блестящими  волосами,  с  правильным,  красивым
смуглым лицом медного оттенка и  с  выражением  грустного  спокойствия  на
челе. Такое выражение бывает обыкновенно  у  людей,  привыкших  к  большим
опасностям. Несчастная мать, тщетно молившая о спасении ребенка,  заметила
этого человека, столь спокойного среди общего смятения, и бросилась  перед
ним на колени, протягивая к нему в порыве невыразимого отчаяния свое  дитя
и золото. Молодой человек принял ребенка из рук  несчастной,  но,  покачав
печально головой, показал ей на  разъяренные  волны;  затем  выразительным
жестом дал понять, что сделает все возможное для спасения малютки... Тогда
женщина, в безумном опьянении пробудившейся  надежды,  начала  целовать  и
поливать слезами руки молодого человека с лицом медного цвета.
   Другой пассажир "Белого орла" оказал более активную помощь товарищам по
несчастью. Казалось, ему не более двадц