лийского  правительства,  достигли  северной  оконечности
Индии, Малаккского пролива, находящегося недалеко от нашего острова.  Один
контрабандист и отчасти пират, по  имени  Магаль,  принадлежащий  к  числу
сектантов, перевез их на своем судне на Яву, где они и скрываются, по  его
совету, в густом лесу, окружающем развалины древних  храмов.  Бесчисленные
подземелья служат им пока вполне безопасным убежищем.
   Среди трех вожаков, весьма  неглупых,  особенно  выделяется  один.  Это
человек замечательного  ума,  характера  и  энергии,  делающих  его  очень
опасным. Он родом метис, сын белого и индианки, зовут его Феринджи;  долго
жил  в  больших  городах,  где  много  европейцев,  и  прекрасно   владеет
английским и французским языками.
   Второй из вождей - негр, третий - индус, а их последователь - малаец.
   Магаль, рассчитывая получить хорошее вознаграждение за  выдачу  четырех
главарей и зная мои  дружеские  отношения  с  лицом,  оказывающим  большое
влияние на нашего губернатора, пришел два дня тому назад и предложил  мне,
на известных условиях, передать их  в  руки  властей.  Условия  следующие:
значительная сумма  денег  и  возможность  беспрепятственно  и  немедленно
уехать  в  Европу  или  Америку,   чтобы   избежать   неумолимого   мщения
"душителей". Я с удовольствием согласился на все  условия  ввиду  важности
поимки страшных убийц, но поставил со своей  стороны  тоже  одно  условие,
касающееся Джальмы. Я с минуты на минуту жду прихода  Магаля;  опишу  вам,
что именно я предпринял, когда буду убежден в успехе плана. А пока, прежде
чем запечатать письмо, отправляющееся  завтра  с  пароходом  "Рейтер",  на
котором я обеспечил место Магалю в случае удачи,  я  должен  упомянуть  об
одном лично для меня важном деле.
   В моем последнем письме, где я  сообщил  вам  о  смерти  Хаджи-Синга  и
аресте Джальмы  англичанами,  я  просил  дать  мне  сведения  относительно
финансового положения банкира и заводчика барона Трипо, имеющего отделение
в Калькутте. Теперь я не нуждаюсь более в этих  сведениях,  так  как  имею
основания   предполагать,    что    мои    сомнения    относительно    его
несостоятельности были, к  несчастью.  обоснованы.  Если  это  так,  то  я
попрошу вас принять во Франции меры.
   Дело в том, что калькуттское отделение господина Трипо должно  нам,  то
есть мне и моему сотоварищу в Пондишери, очень крупные  суммы.  Между  тем
нам известно, что борьба, затеянная Трипо с его конкурентом, очень дельным
заводчиком  и  фабрикантом  Франсуа  Гарди,  которого  он  хотел  разорить
постройкой новой фабрики, значительно подорвала  состояние  барона  Трипо,
потерявшего на этой конкуренции громадные капиталы, причем,  конечно,  ему
удалось повредить отчасти делам и Ф.Гарди; но если он обанкротится, то его
несчастье роковым образом отзовется и на нас, поскольку он должен  крупную
сумму не только мне, но и нашим.
   При  таком  положении  вещей  желательно  добиться  любыми   средствами
полнейшей дискредитации и краха торгового дома Франсуа Гарди, и  без  того
уже пошатнувшегося благодаря яростной конкуренции со стороны Трипо.  Удача
в этом начинании дала бы последнему возможность вернуть  в  короткий  срок
то,  что  он  потерял;  разорение  конкурента  упрочило   бы   процветание
предприятия Трипо, а наши векселя могли бы быть оплачены.
   Конечно, тяжело и грустно прибегать к таким  мерам,  но  в  наше  время
поневоле приходится бороться тем же оружием, что и наши  враги.  Если  нас
вынуждает к этому несправедливость и  людская  злоба,  нужно  подчиниться,
утешаясь тем, что, собирая земные блага, мы делаем это во славу Божию, а в
руках наших врагов они послужили бы только  грехопадению.  Впрочем,  я  не
имею собственной воли: как все мое достояние, она принадлежит тем, кому  я
должен слепо повиноваться. Поэтому вполне полагаюсь на ваше решение в этом
вопросе".
   Легкий шум отвлек внимание Жозюе от письма. Он быстро встал и подошел к
окну. По ставню три раза легонько стукнули.
   - Это вы, Магаль? - тихо спросил господин Жозюе.
   - Да, я, - был тихий ответ.
   - А малаец?
   - Ему удалось.
   - Правда? - промолвил Жозюе с глубоким удовлетворением. - Это точно?
   - Совершенно точно. Он необыкновенно ловкий и смелый дьявол.
   - А Джальма?
   - Подробности относительно последнего письма  генерала  Симона  убедили
его, что я действительно  послан  его  другом  с  приглашением  явиться  в
развалины Чанди.
   - Так что теперь?..
   - Джальма уже там. Он встретит и негра, и метиса, и  индуса.  Они  ждут
там малайца, сделавшего татуировку принцу.
   - Вы изучили подземный проход?
   - Я там был вчера... Один из камней  Пьедестала  статуи  поворачивается
кругом... проход достаточно широк.
   - А главари вас ни в чем не подозревают?
   - Нисколько: я виделся с ними сегодня утром... А вечером малаец, прежде
чем идти к развалинам, приходил ко мне  и  обо  всем  рассказал...  он  до
вечера сидел в кустах, опасаясь днем идти к Чанди.
   - Магаль, если это правда... и задуманное удастся, то вас ждет  большая
награда... Я заказал вам место на пароходе "Рейтер", завтра вы уедете... и
избежите мщения душителей за смерть их вожаков,  ведь  милость  провидения
дала вам возможность отдать этих злодеев в руки правосудия... Бог наградит
вас за это... Ждите меня  у  дома  губернатора...  Я  вас  сейчас  к  нему
отведу... Дело так важно, что я не боюсь  потревожить  его  среди  ночи...
Идите скорее... я следую за вами...
   Послышались быстрые шаги удалявшегося Магаля, и снова все смолкло.
   Господин Жозюе вернулся к бюро и приписал к письму несколько слов:
   "Во всяком случае, Джальма отсюда теперь не уедет... Он не сможет  быть
в Париже 13 февраля, будьте спокойны на этот счет... Как  я  и  п