вам быть
чем-нибудь полезной.
   - Мадемуазель, - решился наконец  заговорить  Агриколь,  -  меня  зовут
Бодуэн, я кузнец у господина Гарди в Плесси...  Вчера  вы  предложили  мне
вознаграждение... я отказался... а сегодня я пришел просить вас  о  сумме,
быть может в десять,  в  двадцать  раз  большей...  Я  тороплюсь  вам  это
высказать, так как иначе не решусь... для меня это всего труднее...  Слова
эти жгли мои губы... теперь мне легче...
   - Я очень ценю вашу деликатность... но, право, если бы вы  меня  больше
знали, вы бы могли обратиться ко мне без боязни,  -  сказала  Адриенна.  -
Сколько вам надо?
   - Не знаю, мадемуазель!
   - Как не знаете? Вы не знаете суммы?
   - Да, не знаю... Я пришел вас просить не только о деньгах, но и о  том,
чтобы вы сказали мне, сколько мне их нужно.
   - Послушайте, - улыбаясь, заметила Адриенна, - сознайтесь сами, что при
всем желании я не совсем понимаю, в чем дело.
   - Вот в чем дело. У меня есть мать-старуха; она  убила  свое  здоровье,
чтобы воспитать меня и сироту, которого  она  взяла,  когда  его  бросили;
теперь она,  по  болезни,  работать  не  может,  и  пришел  мой  черед  ее
содержать, что мне и радостно. Но все зависит от моего труда: если я  буду
не в состоянии работать, мать останется без всяких средств.
   - Теперь матушка ваша обеспечена всем, раз я принимаю в ней участие!..
   - Вы принимаете в ней участие?
   - Конечно.
   - Разве вы ее знаете?
   - Теперь знаю!
   - Ах, мадемуазель, - с чувством  воскликнул  Агриколь  после  минутного
молчания, - знаете, я понимаю вас... у  вас  благородное  сердце...  права
была Горбунья!..
   - Горбунья? - спросила Адриенна с удивлением, так как подобное имя было
для нее загадкой.
   Рабочий, никогда не стыдившийся своих друзей, ответил прямо:
   - Я сейчас вам это  поясню,  мадемуазель:  Горбунья  -  бедная  молодая
работница, очень трудолюбивая, воспитанная вместе со мной.  Она  горбатая,
вот отчего ее и прозвали Горбуньей. В этом смысле, видите  ли,  она  стоит
неизмеримо ниже вас... но что касается  сердца...  деликатности!..  Тут  я
уверен, что вы ее стоите!.. Это сразу пришло ей в голову,  когда  я  вчера
рассказал, как вы мне подарили прекрасный цветок.
   - Поверьте, - отвечала растроганная Адриенна, - ничто не могло мне быть
лестнее этого сравнения. Я тронута и горжусь им. Сохранить чистое,  доброе
сердце среди тяжелых испытаний - особенное счастье и достоинство. Нетрудно
быть добрым, когда молод и красив! Итак, я принимаю ваше сравнение,  но  с
условием, что  вы  сейчас  же  дадите  мне  возможность  его  оправдать  и
заслужить. Прошу вас, продолжайте!
   Несмотря на простое, дружеское обращение мадемуазель де  Кардовилль,  в
ней  чувствовалось  так  много  истинного  достоинства,  вечных  спутников
независимого характера, высокого ума и благородного сердца,  что  Агриколь
совершенно забыл об ослепительной красоте молодой девушки и почувствовал к
ней какое-то  особенное  почтение,  не  гармонировавшее,  казалось  бы,  с
юностью и веселостью его покровительницы.
   - Если бы у меня на руках была только мать, то я не  так  бы  испугался
того, что мне грозит. Мать любят в нашем доме, бедняки охотно  друг  другу
помогают, ее бы не оставили... Но принимать  помощь  несчастных  бедняков,
которая будет стоить им так много лишений, очень тяжело,  -  тяжелее,  чем
переносить их самому... Кроме того, у меня еще есть  для  кого  трудиться:
вчера вернулся к нам после восемнадцати лет разлуки мой отец... Он  прибыл
из Сибири, где оставался из чувства преданности к своему старому генералу,
теперешнему маршалу Симону...
   - Маршалу Симону! - с живостью и изумлением воскликнула Адриенна.
   - Вы его знаете, мадемуазель?
   - Лично не знаю, но он женат на моей родственнице...
   - Какое счастье! Значит, его дочки, которых привез из России мой  отец,
вам приходятся родственниками?
   - У маршала есть  дочери?  -  спросила  Адриенна,  все  более  и  более
удивленная и заинтересованная.
   - Ах, мадемуазель... просто два ангелочка, близнецы, лет пятнадцати или
шестнадцати... похожи друг на друга необыкновенно... и такие  хорошенькие,
кроткие!  Мать  их  умерла  в  изгнании...  Все,  что  она   имела,   было
конфисковано...  и  им  пришлось  возвращаться  из  глубины  Сибири  самым
бедственным  образом.  Конечно,  отец  старался  заменить  удобства  своей
заботой, преданностью... но все-таки им было  нелегко...  Славный  у  меня
отец, мадемуазель... Вы не поверите... храбрость льва, а сердце... сердце,
как у матери!
   - Где же эти милые девочки? - спросила Адриенна.
   - У нас, госпожа! Вот что и  сделало  особо  трудным  мое  положение...
из-за чего я и решился обратиться к  вам...  Я  могу  им  помогать  только
работая, а работать мне будет ведь невозможно, если меня арестуют...
   - Арестуют? вас? за что?
   - Вот, будьте так добры...  прочтите  это  предостережение,  полученное
Горбуньей... этой бедной работницей, моей сестрой... - И  Агриколь  вручил
мадемуазель  де  Кардовилль  анонимное  послание,  адресованное   на   имя
Горбуньи.
   Прочитав письмо, А