очень тщательно и  с
изысканным вкусом. Маленький полудеревенского фасона чепчик  из  настоящих
валансьенских кружев с розовыми лентами, надетый несколько назад на пышные
пряди роскошных белокурых волос, обрамлял свежее и задорное  лицо.  Платье
из серой шелковой материи, с  батистовой  косынкой,  приколотой  на  груди
розовым бантом, прекрасно обрисовывало изящно округленные формы. Фартук из
тончайшего голландского полотна, с широкими рубцами и  прошивками  сверкал
снежной белизной и  стягивал  стройную  и  гибкую,  как  тростник,  талию;
короткие и гладкие рукава,  обшитые  кружевной  рюшкой,  позволяли  видеть
пухлые упругие и довольно длинные руки, защищенные от холода доходящими до
локтей шведскими перчатками. Чтобы проворнее сбежать со ступеней  крыльца,
Жоржетта приподняла край  платья,  и  перед  глазами  совершенно  к  этому
равнодушной Резвушки мелькнули упругая икра и  стройная  маленькая  ножка,
обтянутая белым шелковым чулком и обутая в шелковый черный башмачок.
   Когда такой блондинке, как Жоржетта, дана  еще  задорная  кокетливость,
когда в таких  веселых  нежно-голубых  глазах  сверкает  живой  огонек,  а
прозрачного и свежего цвета лицо оживлено радостным возбуждением,  то  она
привлекательнее и обольстительнее всякой брюнетки.
   Эта бойкая и  щеголеватая  девушка,  проводившая  накануне  Агриколя  в
павильон, служила старшей горничной у Адриенны де  Кардовилль,  племянницы
княгини де Сен-Дизье.
   Резвушка, найденная и возвращенная кузнецом, носилась с веселым лаем по
лужайке. Она  казалась  с  кулак  величиной;  черная,  как  смоль,  шерсть
отливала атласом из-под пунцовой ленты,  служившей  ей  ошейником;  лапки,
покрытые волнами шелковистой шерсти, были  ярко-оранжевого  цвета,  как  и
чрезмерно курносая мордочка. Большие глаза сверкали умом, а уши с  завитой
шерстью были так длинны,  что  волочились  по  земле.  Девушка  и  собачка
казалось,  были  одинаково  резвы:  они  с  равным  удовольствием   бегали
взапуски, шалили и догоняли друг друга на зеленой лужайке.
   Появление нового лица, сурово приближавшегося, разом  прекратило  игру.
Маленькая собачка, находившаяся в эту минуту впереди, смелая, как  бес,  и
верная своему прозвищу, остановилась в вызывающей позе и сделав стойку  на
своих  крепких  мускулистых  лапках  смело  ожидала  приближения  _врага_,
показывая два ряда маленьких клыков, похожих на слоновую кость, но тем  не
менее чрезвычайно острых.
   _Врагом_  оказалась  пожилая   женщина,   медленно   приближавшаяся   в
сопровождении жирного мопса коричневатого цвета. Мопс неторопливо и  важно
выступал на своих  широко  расставленных  лапах,  еле  поворачивая  жирное
туловище, покрытое лоснящейся шерстью, повернув шею на  сторону  и  подняв
хвост крючком. Его черная хмурая морда  с  выдающимися  на  левой  стороне
двумя зубами имела какое-то особенно злое и мстительное выражение.
   Это  неприятное   животное   являло   собой   подлинный   тип   собачки
_барыни-ханжи_ и носило прозвище _Сударь_.
   Его хозяйка, женщина лет пятидесяти, среднего роста и довольно  полная,
была одета в мрачное темное платье, казавшееся протестом против игривого и
нарядного костюма Жоржетты.  Платье  было  темно-коричневое,  а  шляпка  и
мантилья из черного шелка. Вероятно, смолоду она была  недурна,  и  теперь
еще ее цветущие щеки, резко очерченные брови и  живые  черные  глаза  мало
сочетались  с  выражением  строгой  чопорности,  которую   она   старалась
напустить на себя.
   Эта матрона с медленной и сдержанной походкой была  не  кто  иная,  как
госпожа Августина Гривуа, занимавшая первое место в штате прислуги княгини
де Сен-Дизье.
   Поразительный контраст являли обе эти женщины и по годам, и по лицу,  и
по платью. Различие это еще больше бросалось  в  глаза  при  сравнении  их
собачек: между Резвушкой и Сударем  разница  была  не  меньше,  чем  между
Жоржеттой и госпожой Гривуа.
   При виде  маленького  кинг-чарльза  матрона  не  смогла  удержаться  от
невольного жеста удивления и замешательства, не ускользнувшего от внимания
Жоржетты.
   Резвушка, не отступившая ни  на  шаг  при  приближении  другой  собаки,
вызывающе оглядела ее и даже двинулась по направлению  к  мопсу  со  столь
враждебным видом, что Сударь, хотя он и был чуть не  втрое  больше  своего
врага, жалобно взвизгнул и попытался найти убежище позади госпожи  Гривуа,
которая язвительно заметила при этом Жоржетте:
   - Мне кажется, вы могли бы не брать на себя труда дразнить свою  собаку
и науськивать ее на Сударя.
   - Потому-то, вероятно, вы и постара