из них было дамское седло оленьей кожи;
розовые помпончики прикрывали ей уши.
   Родольф надел мягкие сапоги, - он был уверен, что Эмма никогда таких не
видала. В самом деле, когда он в бархатном фраке и белых триковых рейтузах
вбежал на площадку лестницы, Эмма пришла в восторг от его вида.  Она  была
уже готова и ждала.
   Жюстен удрал из аптеки, чтобы поглядеть на Эмму; сам фармацевт - и  тот
соизволил выйти. Он обратился к Буланже с наставлениями:
   - Будьте осторожны! Долго ли до беды? Лошади у вас не горячи?
   Эмма  услышала  над  головой  стук:  это,  развлекая  маленькую  Берту,
барабанила по стеклу Фелисите. Девочка послала матери воздушный поцелуй  -
та сделала ответный знак рукояткой хлыстика.
   - Приятной прогулки!  -  крикнул  г-н  Оме.  -  Но  только  осторожней,
осторожней!
   И замахал им вслед, газетой.
   Вырвавшись на простор, лошадь Эммы тотчас  понеслась  галопом.  Родольф
скакал рядом. По временам Эмма и Родольф переговаривались. Слегка наклонив
голову, высоко держа повод, а правую руку опустив, Эмма вся отдалась ритму
галопа, подбрасывавшего ее в седле.
   У  подножья  горы  Родольф  ослабил  поводья;   они   пустили   лошадей
одновременно; на вершине лошади вдруг остановились, длинная голубая  вуаль
закрыла Эмме лицо.
   Было самое начало октября. Над полями стоял туман. На горизонте,  между
очертаниями холмов, вился клочковатый пар - поднимался и таял. В  прорывах
облаков далеко-далеко виднелись освещенные солнцем  крыши  Ионвиля,  сады,
сбегавшие к  реке,  стены,  дворы,  колокольня.  Эмма,  щурясь,  старалась
отыскать свой дом, и никогда еще этот захудалый городишко  не  казался  ей
таким маленьким. С той высоты,  на  которой  они  находились,  вся  долина
представлялась огромным  молочно-белым  озером,  испаряющимся  в  воздухе.
Леса, уходившие ввысь, были похожи на черные скалы, а линия встававших  из
тумана высоких тополей образовывала как бы береговую полосу,  колыхавшуюся
от ветра.
   Поодаль, на лужайке, среди елей,  в  теплом  воздухе  струился  тусклый
свет. Рыжеватая, как табачная пыль, земля приглушала шаги. Лошади, ступая,
разбрасывали подковами упавшие шишки. Родольф и Эмма ехали по  краю  леса.
Временами она отворачивалась, чтобы  не  встретиться  с  ним  взглядом,  и
видела лишь бесконечные ряды еловых стволов, от которых у нее скоро  стало
рябить в глазах. Храпели лошади. Поскрипывали кожаные седла.
   В ту самую минуту, когда они въезжали в лес, показалось солнце.
   - Бог благословляет нас! - воскликнул Родольф.
   - Вы так думаете? - спросила Эмма.
   - Вперед! Вперед!
   Он щелкнул языком. Лошади побежали.
   За стремена Эммы цеплялись высокие придорожные папоротники. Родольф, не
останавливаясь, наклонялся и выдергивал их. Время  от  времени  он,  чтобы
раздвинуть ветви, обгонял Эмму, и тогда она чувствовала,  как  его  колено
касается ее ноги. Небо  разъяснилось.  Листья  деревьев  были  неподвижны.
Родольф и Эмма проезжали просторные поляны,  заросшие  цветущим  вереском.
Эти лиловые ковры сменялись лесными дебрями,  то  серыми,  то  бурыми,  то
золотистыми, в зависимости от цвета листвы. Где-то  под  кустами  слышался
шорох крыльев, хрипло и нежно каркали вороны, взлетавшие на дубы.
   Родольф и Эмма спешились. Он привязал лошадей. Она пошла вперед,  между
колеями, по замшелой дороге.
   Длинное платье мешало ей, она подняла  шлейф,  и  Родольф,  идя  сзади,
видел между черным сукном платья и черным ботинком полоску тонкого  белого
чулка, которая, как ему казалось, заключала в себе частицу ее наготы.
   Эмма остановилась.
   - Я устала, - промолвила она.
   - Ну еще немножко! - сказал Родольф. - Соберитесь с силами.
   Пройдя шагов сто,  она  опять  остановилась.  Лицо  ее,  проглядывавшее
сквозь прозрачную голубизну вуали, падавшей  с  ее  мужской  шляпы  то  на
правое, то на левое бедро, точно плавало в лазури волн.
   - Куда же мы идем?
   Он не ответил. Она дышала  прерывисто.  Родольф  посматривал  вокруг  и
кусал себе усы.
   Они вышли на широкую просеку, где была вырублена молодая поросль,  сели
на поваленное дерево, и Родольф заговорил о своей любви.
   Для начала он не стал отпугивать  ее  комплиментами.  Он  был  спокоен,
серьезен, печален.
   Эмма слушала его, опустив голову, и носком ботинка шевелила  валявшиеся
на земле щепки.
   И все же, когда он спросил:
   - Разве пути наши теперь не сошлись?
   Она ответила:
   - О нет! Вы сами знаете. Это невозможно.
   Она встала и пошла вперед.  Он  взял  ее  за  руку.  Она  остановилась,
посмотрела  на  него  долгим  влюбленным  взглядом  увлажнившихся  глаз  и
неожиданно быстро произнесла:
   - Ах, не будем об этом говорить!.. Где наши лошади? П