ди, которые пойдут не к врачу, не к фармацевту, а к попу,
которые вместо лечения молятся да прикладываются  к  мощам.  А  между  тем
климат здесь, в сущности говоря, не плохой, в  нашей  округе  можно  найти
даже  девяностолетних   стариков.   Температура,   по   моим   собственным
наблюдениям, зимою падает до четырех градусов, а  в  жару  поднимается  до
двадцати пяти, самое большее - до  тридцати,  что  составляет  по  Реомюру
максимум двадцать четыре, а по  Фаренгейту  по  английскому  градуснику  -
пятьдесят четыре, не выше. В самом  деле,  с  одной  стороны  мы  защищены
Аргейльским лесом от северного ветра, а  с  другой  -  холмом  Сен-Жан  от
западного, и благодаря этому жара, которая усиливается от  водяных  паров,
поднимающихся над рекой, и от  скопления  на  лугах  изрядного  количества
скота, выделяющего, как  вам  известно,  много  аммиаку,  то  есть  азота,
водорода и кислорода, - нет, виноват, только азота  и  водорода,  -  жара,
которая поглощает влагу, содержащуюся в почве, смешивает все эти различные
испарения, связывает их, если можно так выразиться, в один сноп,  вступает
в соединение с электричеством, когда  оно  бывает  разлито  в  воздухе,  и
которая, как в тропических странах, могла бы с течением времени образовать
вредные для здоровья миазмы, - эта жара, говорю я, именно там, откуда  она
приходит, или, вернее, откуда она должна была бы к нам приходить, то  есть
на юге, умеряется юго-восточным ветром, - ветер же  этот,  охлаждаясь  над
Сеной, порой налетает на нас внезапно, вроде русского бурана.
   - По крайней мере, тут есть где погулять? - спросила молодого  человека
г-жа Бовари.
   - Почти что негде, - ответил тот. - Есть  одно  место,  на  взгорье,  у
опушки леса, на так называемом выгоне. Иногда в воскресенье я ухожу туда с
книгой и любуюсь закатом.
   - По-моему, нет ничего красивей заката, - молвила Эмма, - особенно  над
морем.
   - О, море я обожаю! - сказал Леон.
   - И не кажется ли вам,  -  продолжала  г-жа  Бовари,  -  что  над  этим
безграничным пространством наш  дух  парит  вольнее,  что  его  созерцание
возвышает душу и наводит на размышления о бесконечности, об идеале?
   - Так же действуют на человека и горы, - молвил Леон. - Мой  двоюродный
брат в прошлом году путешествовал по Швейцарии, и он  потом  говорил  мне,
что  невозможно  себе  представить,  как  поэтичны  озера,  как  прекрасны
водопады,  как  величественны  ледники.  Через  потоки  переброшены  сосны
сказочной  величины,  над  провалами  повисли  хижины,  а   когда   облака
расходятся, вы видите под собой, на дне тысячефутовой пропасти, бескрайнюю
долину. Такое зрелище должно настраивать человеческую душу на высокий лад,
располагать к молитве, доводить до экстаза! И меня нисколько не  удивляет,
что один знаменитый музыкант для вдохновения уезжал играть на фортепьяно в
какие-нибудь красивые места.
   - А вы сами играете, поете? - спросила Эмма.
   - Нет, но я очень люблю музыку, - ответил Леон.
   - Ах, не верьте ему,  госпожа  Бовари!  -  наклонившись  над  тарелкой,
прервал Леона Оме. - Это он из скромности. Что же это вы,  батенька?  Ведь
вы на днях чудесно  пели  у  себя  в  комнате  "Ангела-хранителя".  Мне  в
лаборатории хорошо было слышно. Вы передавали все оттенки,  как  настоящий
певец.
   Надо заметить, что Леон снимал у фармацевта  в  третьем  этаже  комнату
окнами на площадь. Похвала домохозяина заставила его  покраснеть,  но  тот
уже повернулся лицом к лекарю и стал называть самых видных лиц  в  городе.
Попутно  он  рассказывал  про  них  всякие  истории,  давал  разного  рода
сведения.  Какой  цифры  достигает  состояние  нотариуса  -   в   точности
неизвестно; с "семейкой Тювашей" лучше не связываться.
   - Какая же музыка вам больше всего нравится? - продолжала расспрашивать
Эмма.
   - Разумеется, немецкая, - под нее так хорошо мечтать!
   - А итальянцев вы знаете?
   - Нет еще, но я их услышу на будущий год, - мне придется ехать в  Париж
кончать юридический факультет.
   - Я уже имел честь докладывать  вашему  супругу  о  несчастном  беглеце
Яноде, - обратился к Эмме фармацевт. - Благодаря тому, что он сглупил,  вы
будете жить в одном из самых комфортабельных ионвильских домов. Для  врача
он особенно удобен тем, что одна из его дверей выходит прямо  на  бульвар,
так что можно незаметно и войти и выйти. Кроме того, в доме есть все,  что
нужно семейному человеку: прачечная,  кухня,  буфетная,  уютная  гостиная,
фруктовый сад и прочее. Этот чудак тратил деньги без счета! В самом  конце
сада, над рекой, он выстроил себе беседку, для того чтобы летом пить в ней
пиво. Если же вы, сударыня, любите садоводство, то вы сможете...
   - Мою жену это не интересует, - ответил за  нее  Шарль,  -  хотя  ей  и
рекомендуется моцион, однако она предпочитает сидеть в комнате и читать.
   - Это вроде меня, - подхватил Леон. - В  самом  деле,  это  может  быть
лучше - сидеть вечером с книжкой у камина? Горит лампа,  в  окна  стучится
ветер...
   - Ведь правда? - пристально глядя на  него  широко  раскрытыми  черными
глазами, спросила Эмма.
   - Ни о чем не думаешь, часы идут, - продолжал Леон. -  Сидя  на  месте,
путешествуешь по разным странам и так и  видишь  их  перед  собой;  мысль,
подогреваемая воображением, восхищается отдельными  подробностями  или  же
следит за тем как разматывается клубок приключений. Ты перевоплощаешься  в
действующих лиц, у тебя такое чувство, точно это твое сердце бьется под их
одеждой.
   -