л  Шарль,
он уже отворил калитку; он был белее мела. Эмма пустилась стрелой, вниз по
лестнице,  перебежала  площадь.  Жена  мэра,  остановившаяся  у  церкви  с
Лестибудуа, видела, как она вошла к податному инспектору.
   Госпожа Тюваш побежала к  г-же  Карон  поделиться  новостью.  Обе  дамы
поднялись на чердак  и,  спрятавшись  за  развешанным  на  жердях  бельем,
устроились так, чтобы видеть все, что происходит у Бине.
   Сидя один в своей мансарде, он вытачивал из дерева копию одного из  тех
не поддающихся описанию и  никому  не  нужных  костяных  изделий,  которые
состоят из полумесяцев, шариков,  вставленных  один  в  другой,  а  вместе
образуют сооружение прямое, точно обелиск. Податному  инспектору  осталось
выточить последнюю деталь, он был почти у  цели!  В  полумраке  мастерской
из-под резца летела белая пыль, похожая на искровой фонтан, бьющий  из-под
копыт скакуна. Колеса крутились, скрипели. Склонившись над  станком,  Бине
раздувал ноздри и улыбался;  по-видимому,  он  испытывал  чувство  полного
удовлетворения, того удовлетворения, какое могут дать  только  примитивные
занятия, радующие легкими  трудностями  и  заставляющие  успокаиваться  на
достигнутом, ибо дальше стремиться уже не к чему.
   - Ага! Вот она! - сказала г-жа Тюваш.
   Но станок так скрежетал, что слов Эммы не было слышно.
   Наконец обеим дамам показалось, что до них долетело слово "франки".
   - Она просит его не брать с нее сейчас налогов, - шепнула г-жа Тюваш.
   - Это предлог! - заметила г-жа Карон.
   Им было видно, как Эмма ходила по мастерской, рассматривала висевшие на
стенах кольца  для  салфеток,  подсвечники,  шары  для  перил  и  с  каким
самодовольным выражением лица поглаживал подбородок Бине.
   - Может, она хочет что-нибудь ему заказать? -  высказала  предположение
г-жа Тюваш.
   - Да он ничего не продает! - возразила соседка.
   Податной инспектор, видимо, слушал, но, как ни таращил глаза, ничего не
мог взять в  толк.  Эмма  продолжала  говорить,  смотря  на  него  нежным,
умоляющим взором. Потом она подошла  к  нему  вплотную;  грудь  ее  высоко
поднималась; оба не произносили ни слова.
   - Неужели она с ним заигрывает? - спросила г-жа Тюваш.
   Бине покраснел до ушей. Эмма взяла его за руку.
   - Это уж бог знает что такое!
   Эмма, бесспорно, делала ему какое-то гнусное  предложение,  потому  что
податной инспектор - а он был не из робких:  он  сражался  за  родину  под
Баутценом и Лютценом (*48) и был даже  "представлен  к  кресту"  -  вдруг,
точно завидев змею, шарахнулся от Эммы и крикнул:
   - Милостивая государыня! Да вы в своем уме?..
   - Таких женщин сечь надо! - сказала г-жа Тюваш.
   - Да где же она? - спросила г-жа Карон.
   А Эммы уже и след простыл. Некоторое время спустя они снова увидели ее:
она бежала по Большой улице, а потом повернула направо,  как  будто  бы  к
кладбищу, и это окончательно сбило их с толку.


   - Тетушка Роле, мне душно!.. -  войдя  к  кормилице,  сказала  Эмма.  -
Распустите мне шнуровку.
   Эмма рухнула на кровать. Она рыдала. Тетушка Роле накрыла  ее  юбкой  и
стала возле кровати. Но г-жа Бовари не отвечала ни  на  какие  вопросы,  и
кормилица опять села за прялку.
   - Ох! Перестаньте! - вообразив, что это ставок Бине, прошептала Эмма.
   "Что с ней? - думала кормилица. - Зачем она ко мне пришла?"
   Эмму загнал сюда страх - она не в силах была оставаться дома.
   Лежа на спине, она неподвижным, остановившимся взглядом смотрела  прямо
перед собой, и хотя разглядывала предметы с каким-то  тупым  вниманием,  а
все же различала их неясно. Она не отрывала глаз от трещин  на  стене,  от
двух дымящихся головешек и от продолговатого паука, сновавшего у  нее  над
головой по щели в балке. Наконец ей удалось привести мысли в порядок.  Она
вспомнила... Однажды она шла с Леоном... О, как  это  было  давно!..  Река
сверкала на солнце, благоухал  ломонос...  Воспоминания  понесли  ее,  как
бурный поток, и она припомнила вчерашний день.
   - Который час? - спросила она.
   Тетушка Роле вышла во двор, протянула руку к самой светлой части неба и
не спеша вернулась домой.
   - Скоро три, - объявила она.
   - Спасибо! Спасибо!
   Сейчас приедет Леон. Наверное приедет! Он достал денег. Но ведь  он  не
знает, что она здесь, - скорее всего он пройдет прямо к ней.  Эмма  велела
кормилице сбегать за ним.
   - Только скорей!
   - Иду, иду, милая барыня!
   Теперь Эмма не могла понять, почему она не  подумала  о  нем  с  самого
начала. Вчера он дал слово, он не подведет. Она живо представила себе, как
она войдет к Лере и выложит на стол три кредитных билета. Потом  еще  надо
будет как-нибудь объяснить Бовари. Но что можно придумать?
   Кормилица между тем все  не  шла.  Часов  в  лачуге  не  было,  и  Эмма
успокоила себя, что это для нее так тянется время. Она решила  прогуляться
по саду, медленным шагом прошлась мимо изгороди, а затем, в  надежде,  что
кормилица  шла  обратно  другой  дорогой,   быстро   вернулась.   Наконец,
истерзанная ожиданием, отбиваясь от  роя  сомнений,  не  зная,  как  долго
томится она