а личности.
     Когда я говорю о галлюцинациях, не следует понимать  это  слово  в  его
обычном значении. Очень существенно  отличие  чистой  галлюцинации,  которую
приходится так часто наблюдать врачам, от той галлюцинации - вернее,  обмана
чувств - которая  наблюдается  под  воздействием  гашиша.  В  первом  случае
галлюцинация появляется неожиданно и фатально и  отличается  законченностью;
притом, она не имеет причины в окружающих предметах, никакой связи  с  ними.
Больной видит образы, слышит  звуки  там,  где  их  нет.  Во  втором  случае
галлюцинация  развивается  постепенно,  вызывается   почти   произвольно   и
достигает законченности  только  работой  воображения.  Притом,  она  всегда
мотивированна. Музыкальный звук будет говорить, произносить очень отчетливые
вещи, но сам  звук  все-таки  существует  в  действительности.  Пьяный  глаз
человека,  принявшего  гашиш,  увидит  странные  вещи;  но  прежде  чем  они
сделались  странными  и  чудовищными,  он  видел   эти   вещи   простыми   и
естественными.  Сила  и  кажущаяся  реальность  галлюцинации  при  опьянении
гашишем  нисколько  не  противоречит  этому  основному  различию.  Последняя
возникает m` почве окружающей среды и данного времени, первая же  независима
от них.
     Для более полного представления об  этой  кипучей  работе  воображения,
этом созревании галлюцинации, этом  неустанном  поэтическом  творчестве,  на
которое обречен мозг, отравленный гашишем, я расскажу еще один  случай.  Тут
мы имеем дело не с праздным юношей и не с литератором: это рассказ  женщины,
женщины  немолодой,  любознательной  и  легко  возбудимой;  уступив  желанию
познакомиться с действием яда, она описывает другой женщине одно из  главных
своих видений. Я передаю ее рассказ дословно:
     "Как ни удивительны, как ни новы ощущения,  испытанные  мною  во  время
этого безумия, Которое длилось двенадцать часов  (двенадцать  или  двадцать?
этого я, собственно, не знаю),-я никогда больше не вернусь к  ним.  Духовное
возбуждение слишком сильно, усталость, следующая за ним, слишком велика;  и,
говоря откровенно, я нахожу  в  этом  ребячестве  много  преступного.  Но  я
уступила любопытству; и притом, это было безумие, совершенное сообща, в доме
старых друзей, среди  которых  я  не  боялась  немножко  унизиться  в  своем
достоинстве. Прежде всего, вы должны знать, что этот проклятый гашиш -крайне
коварное вещество; иногда вам кажется, что вы уже освободились  от  действия
яда,  но  это  самообман.  Периоды  успокоения   чередуются   с   приступами
возбуждения. И вот, около десяти часов вечера я находилась в одном из  таких
периодов просветления; мне казалось, что я  освободилась  от  этого  избытка
жизни, который доставил мне, правда, много наслаждений,  но  который  внушал
мне какое-то беспокойство и страх. Я с удовольствием села ужинать,  чувствуя
себя изнуренной, как после долгого путешествия; до этого я  из  осторожности
воздерживалась от пищи. Но еще до окончания  ужина  безумие  снова  овладело
мною, как кошка мышью, и наркотик снова стал играть моим несчастным  мозгом.
Хотя дом мой находился недалеко от замка моих друзей, и их  коляска  была  к
моим услугам, я чувствовала  такую  властную  потребность  отдаться  грезам,
отдаться этому неудержимому безумию, что с радостью приняла  их  предложение
переночевать  у  них.  Вы  знаете  этот  замок;  вы  знаете,   что   в   нем
отремонтированы и заново  отделаны  в  современном  стиле  те  помещения,  в
которых живут владельцы: но необитаемая половина замка  осталась  совершенно
нетронутой,  со  всей  своей  Ветхой  обстановкой  в  старинном  стиле.  Мне
предложили приготовить для меня спальню в этой  части  замка,  и  выбор  мой
остановился на одной маленькой комнатке вроде будуара, немного поблекшего  и
старого, но тем не менее очаровательного. Я попытаюсь,  насколько  возможно,
описать вам эту комнату  -для  того,  чтобы  вы  могли  понять  те  странные
видения, которые овладели там мною и не покидали меня всю ночь,  пролетевшую
для меня незаметно.
     Будуар этот маленький и  очень  узкий.  Потолок,  начиная  от  карниза,
закругляется в виде свода; стены покрыты длинными, узкими зеркалами, а между
ними - панно с пейзажами, написанными в небрежном стиле декораций. На высоте
карниза, на всех четырех стенах, изображены различные аллегорические  фигуры
- одни в спокойных позах, другие бегущими или летящими. Над ними яркие птицы
и цветы. Позади фигур изображена решетка, поднимающаяся и  округляющаяся  по
своду потолка. Сам  потолок  позолочен.  Все  промежутки  между  a`cer`lh  и
фигурами покрыты золотом, а в центре  потолка  золото  прорезывается  только
переплетом мнимой решетки. Как видите, это походит на очень богатую  клетку,
прекрасную клетку для  какой-нибудь  птицы.  Прибавлю  еще,  что  ночь  была
чудесная, прозрачная и ясная, а луна светила так ярко, что, потушив свечу, я
очень  ясно  видела  всю  эту  декорацию,  и  видела  не  при  свете   моего
воображения, как вы могли бы подумать, а именно при свете этой дивной  ночи,
и лунный свет скользил по этой нежной ткани  из  золота,  зеркал  и  пестрых
красок.
     Прежде всего  я  была  очень  удивлена,  увидев  вокруг  себя  огромные
пространства:  то  были  чистые,  прозрачные  реки  и   зеленые   ландшафты,
отражающиеся в спокойной воде. Вы догадываетесь, конечно, что это была  игра
картин, отраженных зеркалами. Когда я подняла  глаза,  я  увидела  заходящее
солнце: оно напоминало остывающий  расплавленный  металл.  Это  было  золото
потолка; но решетка вызывала во мне представление о том, будто я нахожусь  в
клетке или в доме, открытом со всех сторон, с видом на бесконечные  равнины,
от которых меня отделяют лишь прозрачные сетчатые  стены  моей  великолепной
тюрьмы.  Вначале  я  рассмеялась  над  этой  иллюзией,  но  чем   больше   я
всматривалась, тем  больше  усиливались  чары,  тем  больше  естественности,
ясности и навязчивой реальности приобретало видение. Теперь идея  заключения
возобладала в  моем  мозг