Теофиль Готье.
     Капитан Фракасс


     I. ОБИТЕЛЬ ГОРЕСТИ

     На  склоне  одного из безлесных холмов, горбами вздымающих
ланды  между  Даксом  и  Мон-де-Марсаном,  расположена  была  в
Царствование Людовика XIII дворянская усадьба - из тех, что так
часто  встречаются  в  Гаскони  и  среди  крестьян  высокопарно
именуются замками.
     Две круглые башни, увенчанные  остроконечными  крышами,  с
обоих  концов  замыкали  здание,  а  два глубоких желоба на его
фасаде говорили о том, что первоначально  здесь  был  подъемный
мост,  ныне  ставший бесполезным, ибо время упразднило ров; тем
не менее сторожевые вышки на башнях и флюгера в виде ласточкина
хвоста придавали строению чуть что не феодальный вид. Ковер  из
плюща  наполовину окутывал одну из башен и темной зеленью своей
оттенял камень, успевший к этому времени посереть от старости.
     Издалека увидев замок, поднимавший в  небо  над  зарослями
дрока  и  вереска  свои  островерхие кровли, путник счел бы его
вполне пристойным  жилищем  для  дворянина  средней  руки,  но,
приблизясь,  изменил  бы  мнение.  Мох и сорные травы завладели
аллеей, ведущей от большой дороги к дому,  оставив  лишь  узкую
серую полоску, подобную потускневшему галуну на потертом плаще.
Две  колеи,  наполненные дождевой водой и населенные лягушками,
свидетельствовали о том, что некогда здесь  проезжали  экипажи.
Однако  невозмутимость  лягушачьего племени показывала, что оно
издавна,  не  зная  помех,  обосновалось  тут.   На   тропинке,
проложенной среди густой травы и размытой недавними ливнями, не
виднелось следа человеческих ног, и ничья рука, очевидно, давно
уже   не   раздвигала   веток   частого  кустарника,  унизанных
блестящими капельками.
     Почерневшие,   изъеденные   широкими   желтыми   подтеками
черепицы  расползлись  в  разные  стороны,  а  стропила местами
совсем прогнили; заржавленные флюгера перестали  вращаться  все
показывали  разное  направление  ветра;  слуховые  окошки  были
закрыты покоробленными и растрескавшимися  ставнями,  амбразуры
башен  засорены щебнем; из двенадцати фасадных окон восемь были
заколочены досками, а вспученные стекла остальных дребезжали  в
своих  свинцовых  переплетах  при  малейшем  натиске  ветра.  В
промежутках между окнами штукатурка облупилась и сыпалась,  как
чешуйки   с  пораженной  болезнью  кожи,  обнажив  разошедшиеся
кирпичи, которые крошились под вредоносным  воздействием  луны;
входная  дверь была обрамлена каменным наличником с правильными
выпуклостями -  следами  былого  орнамента,  выветрившегося  от
времени  и  непогоды,  а венчал ее полустертый герб, который не
под силу было  бы  разобрать  опытнейшему  знатоку  геральдики;
завитки  над  шлемом изгибались самым причудливым образом, то и
дело  обрываясь.  Дверные   створки   еще   сохранили   поверху
красноватый  колер,  словно  краснели за свой неприглядный вид;
гвозди с остроконечными шляпками, набитые в строгой  симметрии,
нарушенной   временем,   скрепляли   их   разошедшиеся   доски.
Открывалась лишь одна створка, что было вполне  достаточно  для
приема  явно  немногочисленных посетителей, а у дверного косяка
догнивало  полуразломанное  колесо  -  жалкий  остаток  кареты,
окончившей  свой  век  в  прошлое царствование. Верхушки труб и
углы карнизов были облеплены ласточкиными гнездами, и  если  бы
над  одной  из  этих труб не завивалась штопором тонкая струйка
дыма, точь-в-точь как над домиками, какие школьники  рисуют  на
полях  своих  тетрадей,  всякий  счел бы жилище необитаемым; и,
верно, очень скудную трапезу изготовляли на этом  очаге,  -  из
солдатской  трубки  дым  валил  бы  куда  гуще.  Этот дымок был
единственным признаком жизни в  замке,  как  одно  лишь  легкое
облачко  пара  из  уст умирающего свидетельствует о том, что он
еще жив.
     Не без ропота  и  явного  неудовольствия  повертываясь  на
ржавых  и  визгливых петлях, дверь давала доступ в самую старую
часть  замка  -  портал  со  стрельчатым  сводом,   разделенным
четырьмя  нервюрами  голубоватого  гранита  и ключевым камнем в
точке их пересечения, где повторялся сохранившийся  лучше,  чем
на  входных  дверях, герб с тремя золотыми аистами на лазоревом
поле или чем-то в этом духе, - полумрак, царивший  под  сводом,
мешал точно разглядеть их. В стену портала были вделаны кованые
гасильники,  закопченные  пламенем  факелов,  а  также железные
кольца, к которым некогда  привязывались  лошади  гостей,  что,
судя по слою пыли на кольцах, случалось теперь крайне редко.
     Из портала одна дверь вела в покои нижнего этажа, другая -
в помещение, возможно, бывшее когда-то оружейной залой, и далее
во двор  -  унылый,  пустой  и  холодный,  обнесенный  высокими