сгущала мрак, однако актер различил словно бы нарост на  стволе
в  виде  человеческой  фигуры.  Чтобы  не  быть  замеченным, он
пригнулся и распластался,  на-  сколько  позволял  ему  могучий
живот,  и,  затаив дыхание, стал ждать, чтобы человек подполз к
нему. Через две минуты он чуть приподнял голову и, увидев,  что
враг совсем близко, внезапно выпрямился и очутился лицом к лицу
с  предателем, который думал застичь его врасплох и нанести ему
удар в спину. Руками цепляясь за ветви, Мерендоль, предводитель
шайки, держал нож в зубах, отчего в  темноте  казалось,  что  у
него  торчат  огромные  усы.  Ирод  крепкой хваткой стиснул ему
горло, так что Мерендоль, задыхаясь,  будто  в  петле,  разинул
рот,  чтобы  хлебнуть  воздуха,  и выпустил нож, который упал в
воду. Но так как тиски продолжали сдавливать ему горло,  колени
у него разжались и руки судорожно задергались; вскоре в темноте
раздался  звук  падения, и брызги воды из рва долетели до самых
ног Ирода.
     "Один готов, - про себя подытожил  Тиран,  -  если  он  не
задохся,  он  утонет.  То  и  другое мне в равной мере приятно.
Однако надо продолжать опасный спуск".
     Он продвинулся еще на несколько шагов. Невдалеке  блеснула
голубоватая  искорка  - не иначе как затравка пистолета; тут же
щелкнул замок, вспышка прорезала тьму, грянул выстрел,  и  пуля
пролетела   в   двух-трех   дюймах  от  головы  Ирода,  который
пригнулся, едва только увидел светящуюся точку, и вобрал голову
в плечи, как черепаха в панцирь, что и спасло его.
     - Тьфу,   пропасть!    -    проворчал    хриплый    голос,
принадлежавший не кому иному, как Ершо.- Промахнулся!
     - Самую  малость,  -  подтвердил  Ирод, - должно быть, ты,
голубчик, уж очень неловок, раз не попал в такую тушу. А  ну-ка
получай!
     И Тиран занес дубину, ремешком привязанную к его запястью,
- орудие  не  слишком благородное, но владел он им отлично, ибо
во  время   своих   странствий   прошел   выучку   у   руанских
фехтовальщиков  палками.  Дубина натолкнулась на шпагу, которую
бретер выхватил из ножен, сунув за пояс  бесполезный  пистолет;
от  удара  шпага  разлетелась, как стеклянная, и в руках у Ершо
остался только обломок, а  конец  дубины  контузил  ему  плечо,
правда,   довольно   легко,   потому   что  удар  был  ослаблен
препятствием.
     Теперь, очутившись друг против друга,  так  как  один  все
спускался,   а   другой   делал  попытки  вскарабкаться,  враги
схватились врукопашную и каждый  норовил  столкнуть  другого  в
зияющую  под  ними  черную  бездну  рва. Ершо был здоровенным и
ловким малым, но сдвинуть с места  такую  громаду,  как  Тиран,
оказалось  не  менее  безнадежно,  чем сковырнуть башню. А Ирод
обхватил  ногами  ствол  дерева  и  держался  крепко,  как   на
заклепанных  скобах. Зажатый в его геркулесовых объятиях, почти
раздавленный на его мощной груди, Ершо пыхтел  и  задыхался  и,
упершись  руками  в  плечи  противника,  старался  вырваться из
жестоких тисков. Когда Тиран  с  умыслом  слегка  разжал  руки,
бретер  поспешил  выпрямиться  и  перевести  дух,  а Ирод снова
подхватил его пониже бедер и приподнял на  воздух,  оторвав  от
точки опоры. Теперь Тирану достаточно было просто отвести руки,
чтобы Ершо отправился в ров, прорвав ряску на поверхности воды.
Тиран  развел  руки во всю ширь, и бретер полетел вниз; но, как
мы говорили, это был проворный и крепкий  детина,  пальцами  он
успел  вцепиться  в  дерево  и,  качаясь  над  бездной, пытался
обхватить ствол ногами. Это ему не удалось, и теперь он  висел,
изображая  собою  восклицательный  знак.  Плечо  его мучительно
напряглось от  тяжести  тела,  пальцы  из  последних  сил,  как
стальные когти, вонзились в кору, и жилы на руках вздулись так,
что  казалось,  они  вот-вот  лопнут,  точно  струны скрипки, у
которой чересчур завернули колки. При свете было бы видно,  что
из-под посиневших ногтей проступила кровь.
     Положение  было  не  из  веселых.  Держась  на одной руке,
которая надрывалась от тяжести, Ершо,  кроме  муки  физической,
испытывал  головокружительный страх перед падением и притяжение
разверстой под ним бездны. Расширенные глаза не  отрывались  от
черной ямы, в ушах звенело, резкий свист пронизывал виски; если
бы  не живучий инстинкт самосохранения, он бросился бы вниз; но
плавать он не умел, и темный ров стал бы для него могилой.
     Несмотря на свой свирепый вид и грозные черные брови, Ирод
был, в сущности, человек сердобольный. Ему стало жаль  беднягу,
которому   те   мгновения,   что  он  висел  в  пустоте,  терпя
смертельную  муку,  должно  быть,  казались  вечностью.  Свесив
голову со ствола, Ирод сказал Ершо:
     - Если  ты,  подлец, поклянешься мне загробной жизнью, ибо
земная твоя жизнь в моих руках, что не  будешь  драться  против
нас,  я  сниму  тебя  с виселицы, на которой ты болтаешься, как
злой разбойник.