ден. Израненный или больной, он лежит, не 
поднимаясь, на
спине у мула, платье его украдено, слуга сбежал. Истинно говорю – лучше 
__________бы мне никогда не
родиться воином.
Он показал мне двух несчастных, которые пытались сбежать и которых Хоремхеб 
велел
повесить на стене вниз головой, но они уже умерли, ибо лучники, их друзья, из 
сострадания
воспользовались ими как мишенями при подготовке к сражению. Он показал мне 
также двух
пленных хабири – это были рослые злые детины с большими толстыми носами и
окровавленными головами. После этого мы отправились в палатку спать.
Утром меня разбудили трубы, воины разобрались по отрядам, отряды выстроились в
ряды, младшие офицеры бегали вдоль рядов, хлестали воинов плетками, толкали их 
и осыпали
бранью. Когда порядок был установлен, Хоремхеб с золотой плеткой в руке вышел 
из грязного
глинобитного дворца правителя, и, пока он произносил речь, слуга держал над его 
головой зонт
от солнца и опахалом отгонял от него мух. Хоремхеб говорил так:
– Египетские воины! Говоря «египетские воины», я имею в виду также и вас, 
чумазые
негры, и вас, грязные сирийские копейщики, и вас, сарданы, и колесничих, 
которые больше
всех других действительно напоминают воинов, и египтян в этом блеющем и мычащем 
стаде. Я
был к вам снисходителен и обучал терпеливо, но теперь моей снисходительности 
конец, и я не
могу вас даже заставить упражняться, ибо если вы начнете маршировать, вы 
станете
спотыкаться о собственные копья, а если будете стрелять на бегу из луков – 
раните друг друга
или пустите стрелы на ветер, а их у нас – хвала фараону, да живет он вечно – 
так не хватает.
Сегодня я поведу вас в сражение, ибо лазутчики донесли мне, что хабири 
расположились за
горами, но сколько их – я не знаю, так как лазутчики удрали от страху, не успев 
их пересчитать.
Надесь, их хватит, чтобы всех вас перебить, и мне не придется больше глядеть на 
ваши мерзкие
рожи, и можно будет вернуться в Египет и собрать там войско из настоящих мужчин,
 которые
любят добычу и славу. Во всяком случае, даю вам сегодня последнюю возможность 
показать,
чего вы стоите. Эй, ты там, младший офицер с расквашенным носом, пни-ка того 
мерзавца,
который ковыряет в заду, когда я держу речь! Да, так я даю вам последний шанс!
Хоремхеб строго оглядел всех воинов, его взгляд не миновал никого, и никто не
осмелился теперь даже пошевельнуться, слушая, как он продолжает:
– Я поведу вас в сражение, и пусть каждый знает, что я сам пойду первым и не 
стану
оглядываться, кто за мной идет и идет ли вообще. Ибо я сын Хора, перед которым 
летит сокол,
и я разгромлю хабири, даже если мне придется сделать это одному. Но 
предупреждаю, что
собственноручно отхлещу сегодня каждого, кто за мной не побежит, а попытается 
спрятаться
или удрать, и отхлещу так, что он пожалеет о своем рождении. Предупреждаю также,
 что с
плетки моей при этом будет литься кровь, ибо она жалит сильнее, чем копья 
хабири,
изготовленные из плохой меди, которая легко крошится. Знайте и то, что в хабири 
нет ничего
страшного, кроме их голосов, которые действительно ужасны, но пусть тот, кто 
боится крика,
залепит себе уши глиной. От этого беды не будет – команд, заглушаемых воплями 
хабири, вы
Мика Валтари: «Синухе-египтянин» 87
все равно не услышите, пусть только каждый следует за своим военачальником, а 
все вместе –
за моим соколом. Скажу еще о хабири: они сражаются без всякого порядка, словно 
стадо, но
вас я учил держаться рядами, а лучников – стрелять по команде или по данному 
знаку. И да
спалит Сет со своим черным воинством всякого, кто выстрелит раньше времени и 
пустит
стрелу не прицелившись. Не ходите в сражение с воплями, как бабы, хоть однажды
притворитесь мужами, которые носят набедренные повязки, а не юбки. Если вы 
побьете
хабири, можете все разделить меж